91 / 180
Из-под окровавленного бинта виднелись" почерневшие
опухшие пальцы.
— Теперь уж не стоит оперировать здесь, товарищ
Тарабанька,—сказал, наклонясь к нему, С а м а р и н -
Скоро вернётся катер, отправим вас в госпиталь.
— Да чего уж отправлять-то... Я этого не прошу.
Тут есть раненые потяжелее...—Тарабанька повернулся
на левый бок и уложил поудобнее раненую руку на
грудь.—Вон, у Сидулова в животе осколок... Сначала
таких отправлять надо...
— Отправим, всех отправим.
В блиндаже стало оживлённо и шумно.
— Всех отправлять не надо,—послышалось из тёмно-
го угла.—Мне с моей раной туда и ехать-то стыдно. Через
неделю я снова смогу воевать.—Пересиливая боль, гово-
рящий присел.
— Тяжело раненых мы здесь оставить не можем. И
вас, товарищ Фролов, придётся отправить,—сказал стояв-
ший до сих пор молча Девочкин, обернувшись в ту сторо-
ну, где сидел раненый солдат в шапке.—Своё дело вы
сделали. Обижаться на вас не приходится...
У выхода из блиндажа их остановил сидевший на но-
силках пожилой широкоплечий солдат.
— Товарищ военврач,—позвал он нерешительно, ти-
хим голосом.—Вы не были в батальоне майора Михай-
лова? Знаете его наверное—Герой Советского Союза,
молодой такой, низковатого роста.
— Нет, не был,—ответил Самарин.—Вы там воевали?
— Там сын мой со своим отделением.—Голос солда-
та дрогнул, он стал говорить еще тише.—В прошлую ночь'
блиндаж окружили немцы... Нас отправили туда на вы-
ручку, да я, вот, выбыл по дороге.
Самарин не нашёлся, что ответить. Сказать" «не
знаю»—испортится у солдата настроение, говорить что-
либо успокоительное—бесполезно: все равно не успокоит-
ся до тех пор, пока не узнает, что блиндаж остался в на-
ших руках.
«Возможно, что ему лучше и не знать ничего о сыне?
Пусть надеется, ждёт»,—подумал Самарин, глядя в гла-
за часто мигавшему от волнения солдату.
— Я не слышал, чтобы блиндаж был захвачен. Ка-
жется, он остался на нашей стороне, если что-либо
узнаю—сообщу вам.
87