95 / 180
— Первый снег мне почему-то всегда напоминает дет-
ство,-'-сказал, немного помолчав, Мигунов.—Я родился
и рос в деревне.
— Мне тоже.
— Зима нынче должна быть холодной,—заметил Ми-
гунов.—В ноябре дни выдались ясные.
Они опять замолчали и продолжали, стоя у окна, наб-
людать за падающими хлопьями снега до тех пор, пока
в палате не появился начальник хирургического отделе-
ления.
Сапунова (врачи и сестры, как и раненые, звали ее
Ниной Павловной) остановилась в дверях.
— Простите, я вам не мешаю?—спросила она.—Това-
рищ полковник, вас ждёт машина.
— Спасибо, Нина Павловна,—сказал Мигунов. Он
повернулся к Бирюкову и подал ему руку.—Ну, Боря,
скорее поправляйся. Поправляйся так, чтобы можно
было летать.
— Спасибо, Леонтий Григорьевич. Будь здоров. Же-
лаю счастья.
— Спасибо...—Мигунов замолчал и, взглянув в глаза
погрустневшему Бирюкову, добавил:—Тебе всё же труд-
но этак стоять—идём, провожу на койку.
— Нет, Леонтий Григорьевич, хочется ещё немного
постоять здесь.—Ну, иди, ждут.
Мигунов снова пожал руку Бирюкову:
— Возможно, встретимся. Если не на войне, то пос-
ле. А?..
— Всё бывает...—вздохнул Бирюков и улыбнулся.
...Когда Мигунов и Нина Павловна ушли, в палате
наступила грустная тишина. Немного погодя послышался
чей-то голос, кто-то, спотыкаясь, пробежал по коридору.
Прогудела автомашина. Бирюков посмотрел в окно и
увидел, как со двора госпиталя на дорогу выехал автобус
с красным крестом.
— Прощай,
Леонтий
Гаврилович!—приглушённо
крикнул Бирюков.—"Нет, до свиданья!
3
Ефрейтор, крепкий мужчина лет сорока пяти, поло-
жил автомат на край бруствера и принялся кидать лопат-
кой снег и глину со дна ячейки; земля и снег набились в
ячейку от разрыва снарядов.
91