Трубина, Марфа Дмитриевна. Детство

как

ему нравилось, ну и огород, выходит, тоже был вокруг

дома,

вдобавок, яблоныки, хмель. Словом, улиц не было

и в

по-

мине. Ну вот, походили-походили поп с чиновником по селу и

остановились на огороде некрещеного Мултты. Ухоженный

него

был огород, любо-дорого взглянуть. По краям—

белост-

вольные красавицы-березы вскинулись зелеными косами, перед

ними

яблони, а в середине, как у всех, картошка. Приглянулось

попу, видать, это место, и глядь—наутро уже выкопали в ого-

роде яму, поставили большой деревянный крест. Чиновник

уехал,

а поп и солдаты остались.

А Мултты, на беду, дома в те дни не было—в лесу он бревна

богатеям заготавливал. Приехал домой, увидел в своем огороде

непрошенного гостя и, не помня себя от гнева, вырвал крест,,

распотрошил топором и в овраге закопал... Ну, а дней через

семь—восемь нагрянули несколько чиновников и еще два десят-

ка солдат. Палками согнали народ на площадь, привели туда

Мултту, раздели донага и давай сечь розгами. Долго били, д а же

солдаты, видать, устали... Ну, Мултта мужик был крепкий, »

то насмерть забили. А семью его сослали в Сибирь, и родствен-

ников тоже. И остальной народ так настращали, что все, кто-

з вере не был, тут же согласились креститься и приговор подпи-

сали: согласны церковь строить своими силами. Вот как оно-

было, это тогда еще. А нынче, гляди, и того хуже сделают. Так

что как ни крутись, а деньги надо где-то добывать, пусть пода-

вятся, зато беды меньше наживешь...

Дед Иван замолчал, а мать, точно после -страшного сна»

огляделась кругом и прошептала:

— Страх-то какой, Иван-наяхам! Твоя правда: из к ожи

вылезти, а деньги надо найти и отдать с миром!

— Степана вчера, знаешь, за что взяли?—перевел разговор

дед Иван.

— Не знаю и спросить не посмела, хоть и забегала ко мне

тетя Улля: хлеба взяла взаймы Степану на дорогу...

— Да испугались -они, чиновники-то, что Степан народ сму-

тит: мол, не согласны церковь строить и денег не дадим... Ух»

молодец он, Степан, не дает покою богатеям! Послушаешь его—

на душе легче делается, и крикнуть хочется: мы, бедняки,

тоже люди! Помнишь, поди, и ты, Праски, как -он Шешле нос

утер, не дал Аксарские луга присвоить? Молодец он, смелый,,

только вот воли ему не дают, судьба, видать, уж такая.

Дед Иван начал дремать, а потом и прикорнул на нарах, про-

бормотав сквозь дрему:

— Пока в караулке угар не пройдет, вздремну-ка малость

у вас.