Трубина, Марфа Дмитриевна. Детство

полку, плеснула на каменку ковш воды и начала парить меня

горячим веником.

Наконец она выпустила меня из жаркого плена, окатив с

головы до ног теплой водой. Я с радостью шмыгнула в пред-

банник, натянула на мокрое тело чистое платье и, .вдыхая пол-

ной грудью свежий воздух, пошла вдоль оврага, огородами,

домой.

В желудке у меня—как в пустой варежке, но просить еду я

не смею, чувствую .себя очень виноватой перед всеми. Мать,

конечно, догадалась, что мне хочется есть, и отрезала кусок

ржаного хлеба. Я с готовностью выхватила хлеб и помчаласо

в огород — нарвать зеленого луку. А гам сестра с братом укла-

дывают в кучу навоз, что вывезли со двора. Брат, увидев меня,

вытер потное лицо рукавом и опросил:

— Ну, как прикажешь теперь тебя звать? Семук, Михаля

или Педер?

— Как раньше звал, так и зови,—сердито буркнула я.

А брату хочется еще позлить меня. Лукаво прищурив глаза,

все поддразнивает:

— Придется, наверно, картуз тебе купить. А может, и старая

дедушкина шляпа подойдет? Платье, я думаю, теперь ни к чему,

ты его возьми да изрежь ножницами... К пасхе тебе мать новые

шаровары сошьет...

Мне очень обидно, и я готова зареветь. Даже про хлеб и лук

забыла. А тут еще подошла сестра.

— Взять бы жиденький прут и отстегать тебя по одному

месту,—(сердито взглянув на меня, оказала она.

— Да ей и без нас, бедняжке, досталось,—вступился за меня

брат.

— Так ей и надо,—продолжала бранить меня сестра.—Те-

перь на улицу лучше не показывайся: все смеются, говорят, это

ваша девчонка надумала мальчишкой стать? Срам один,— и

красивые глаза ее наполнились слезами.

— Хватит, Альдик,—остановил сестру брат.—Что она глу-

пая—это плохо, а вот за смелость ее и похвалить не грех.

Воодушевленная поддержкой брата, я резво взялась за лопа-

ту и вместе с ними стала сгребать навоз в кучу.

Работали мы допоздна. Уже и стадо пригнали, а мы все еще

в огороде возимся. Но вот уложены последние лопаты, и брат,

довольный сделанным, насвистывая, пошел на улицу.

Спустились сумерки, но можно еще обойтись и без огня.

Сидим в летней кухне (ома «лась» называется), ужинаем, и

вдруг открывается калитка. Во двор заходят деревенский ста-

роста и Шешле. Отец от неожиданности выронил ложку.