Трубина, Марфа Дмитриевна. Детство

катить Шешле на своем тарантасе

дому попа, как Макаров

оказывается тут как тут. Спустя некоторое время он вывали-

вается из поповского дома с налитым хмелем красным лицом

и пуШе обычного начинает орать на рабочих.

Мой брат подружился с одним русским рабочим, кудрявым,

русоволосым юношей. Уж очень ладно играл он на гармошке.

Звали его Епифан Гирин. Кончится рабочий день на стройке—

он прямиком к нам бежит и давай наигрывать разные мелодии,

то веселые, задорные, но больше печальные, заунывные. Выучил

он и чувашские, не много, правда, две-три мелодии.

Прошел месяц, как начали строить церковь. Стены подня-

лись уже довольно высоко. «До зимы кончим»,—хвастливо за-

веряет попа и сельских богатеев Макаров.

Погода в самом деле стоит чудесная, настоящее бабье лето.

Правда, по утрам бывает холодновато от росы, но к обеду на-

ступает самое что ни на есть лето.

Как только забрезжит расовет, на всю нашу улицу раздается

громовой голос Макарова — работа на строительстве церкви

началась.

Однажды во время обеденного перерыва к нам прибежал

запыхавшийся Епифан. Он прошел, не заходя в избу, прямо в

сарай, где отец рубил дрова. Поговорив друг с другом, они рас-

стались, причем Епифан ушел очень довольный и возбужден-

ный.

Вечером мы остались с отцом наедине — брат с Епифаном

ушли на улицу, сестра к соседям мять кудель, а мать пошла

навестить дедушку с бабушкой. Когда совсем стемнело, отец

зажег керосинку и принялся чинить хомут. Я тоже не сидела

без дела — взялась за прялку. Сидим, разговариваем. Отец

вдруг говорит:

— Гости к нам нынче придут.

— Какие гости?—'спрашиваю.

— Вот придут — тогда увидишь,—'загадочно отвечает отец

и, поднявшись, завешивает оба окна сохманами.

Вошли Епифан с братом. Отец отложил хомут в сторону, а

брат прибавил огонь в лампе. Через минуту один за другим

пришли еще человек пять-шесть незнакомых мужчин и кузнец

Гаврила. Все пожали отцу руку, пожелали

здоровья. Когда

гости расселись, мне показалось, что изба наша уменьшилась

вдвое. Брат, заметив мое чрезмерное любопытство, молча ука-

зал глазами на печку. Я не стала противиться и проворно за-

бралась в самый угол.

Собравшиеся говорили вполголоса, но очень горячо, пылко,

Один кончает, другой тут же начинает говорить свое. Очень