88 / 216
от сглазу-то она полтора месяца в больнице пролежала?..
— Да я ничего... Так только, предположила...— опечалилась
от резкого тона Матвея Елька. Она, как могла, старалась рас
тормошить мрачного Матвея, да все не получалось.
Матвей почмокал губами, снова вытянул лошадку вожжами:
— Н оо , милая! Пошла, пошла-а!
Лошадь поначалу прибавила шагу, потом же снова перешла
на неторопливый бег. Матвей, уйдя в свои думы, больше не по
нукал ее.
'
«Сглазили»! Эх, ты, кума, кума, добрая душа... Если б сгла
зили, и горя мало... И голова не болела бы... А то ведь беда
страшная в дом вошла. Сглодала Ксению проклятая болезнь...
Бедная Ксения... Поехала в больницу с надеждой, веря в вы
здоровление, а что получилось? И в голове не укладывается, что
прошла его жена свой путь почти до конца. Врачи вынесли свое
безжалостное определение: рак... запущенный' безнадежный...
Эта проклятая болезнь века почти никого не выпускает из сво
их цепких когтей...
...Всю прошлую ночь Матвей глаз не сомкнул, думая об этом.
И так, и эдак ворочался, но лишь начинал дремать — перед гла
зами возникало похудевшее лицо жены, се запавшие, полные
тоскливой боли глаза, молившие спасти ее от страшной болезни,
Он садился на постели, доставал очередную папиросу, пытаясь
отключиться, забыть все, что сказал накануне лечащий врач, но
забыть это было невозможно. Как обухом по голове было для не
го то, что он услышал. «Крепитесь, Матвей Васильевич. У вас
маленькие дети, их надо растить... Это теперь всецело ляжет на
ваши- плечи...» — «Может, лекарство какое-нибудь надо, загра
ничное...» — с надеждой спросил Матвей. «Нет, Матвей Василь
евич... Вашей жене уже ничего не поможет. Болезнь эта нам по
ка не подвластна. Да и запущена. Рак поразил весь желудок.
Операция ничего не могла дать... Если вам за больной ухажи
вать трудно, мы можем оставить ее здесь. Разумеется, жене об
этом — ни слова...» Матвей ошеломленно молчал, лишь моло
точками стучали в голове безжалостные, как приговор, слова:
«Болезнь эта нам пока не подвластна...» Он, все надеявшийся,
что жена поправится, услышав заключение врача, вдруг обесси
лел, тяжело оперся о край стола в кабинете.
Врач, пожилой усталый мужчина, положил руку на плечо:
«Держитесь, Матвей Васильевич. И виду жене не подавайте...
Так как, оставляем в больнице?» — «Нет, нет,— глухо выда
вил Никонов.— Пусть лучше дома, при детях побудет...»
Он вышел из больницы, присел на скамейку, запорошенную
снегом, и, не стесняясь своих слез, заплакал... Долго он сидел,
думая о жене, о детях, о горе, которое обрушилось на его
семью... Как дошел потом до гостиницы, и вовсе не помнит.
Увозя жену в больницу, он надеялся, что после операции она
быстро пойдет на поправку на свежем деревенском воздухе, от
поит ее дочка парным молоком... А теперь что? Как же ему
жить дальше? Видеть, как день ото дня гаснет свет в глазах жс-
84