204 / 216
все слышала, а чего не слышала, так по выражению лица дога
даться можно было, какое к ней в доме отношение. А уж к
внучке, дочке нашей, и не подходи, не дай бог, что не так ска
жет или не тем накормит... Только вздыхала да молчала тогда
мать, а через два дня засобиралась домой, да и уехала, приду
мав на прощание, что сестра ее двоюродная заболела — это я так
понимаю, чтоб мне не очень стыдно и тягостно было. Потом уж
только письма писала, все в гости с семьей звала, приглашала.
А куда с моей женой к матери в ее ветхий дом поедешь? Это
ведь мне он родной, а ей... Да, прожил столько лет и, может,
только мать схоронив, по-настоящему понял: не повезло мне с
женой.
— Что ж вы, не по любви поженились?.— спросил дед Ур
темий.
— По любви? — переспросил Борис Николаевич.— Какая там
любовь? Молодой был, глупый. Мне тогда чуть больше, чем Ви
талию вон вашему, лет было. Ничего почти не видел: сразу из
села й город приехал учиться...
Он встрепенулся, оглянулся на парня, примостившегося под
ле старика. Тот слушал негромкий разговор, изредка прикрывая
глаза, словно засыпая.
— Не рано ли ему про теневые стороны жизни слушать? —
спросил Борис Николаевич, кивнув на Виталия.
— Нет, что ж рано?.. Пусть слушает,— ответил дед.— Ему
жить да жить. Мы-то свои лучшие годы прожилщ а у, него все
впереди, самому придется соображать, что и как... А от разго
вора нашего худому не научится. Ты не таи на душе боль-то, рас
сказывай. Мы люди чужие, что услышим, то с собой унесем.
А тебе все легче будет. Нельзя, чтоб на сердце горечь оставалась...
Борис Николаевич кивал в такт его словам, соглашаясь. Во
сне заворочался Микусь, забормотал что-то невнятное, скорое.
Борис Николаевич поправил сползшую о его плеч куртку, подо
ткнул полы. Спящий, словно благодаря, пожевал губами и опять
затих.
■— Ну что ж, слушайте, коли есть охота,— тихо начал Борис
Николаевич.— Не такая уж веселая у меня жизнь, как думает
вон Микусь,— он кивнул на спящего земляка,— Может, я тоже
такой же невезун, как и он... Но, мне кажется, уж очень мы лю
бим все на судьбу да на обстоятельства сваливать, а сами как
будто и ни при чем... А ведь в своей жизни мы сами хозяева,
вот только не всегда ею правильно распорядиться умеем, это
правда.— Он помолчал, подумал,— Да, ведь про жизнь свою я
начал рассказывать, а не философствовать. Так вот... Сами зна
ете, какое после войны тяжелое время было: ни одежды, ни еды
в достатке ни у кого не было почти. А мать меня одна поднима
ла. Закончил я школу, не хвастаясь, скажу — учился хорошо,
чем еще мог мать отблагодарить за ее заботу? И поехал я в го
род, в институт поступать. Мечта была у мамы такая, чтоб вы
учился ее сын на агронома и вернулся в село специалистом,
ученым человеком. Попал я в Москву, поступил в институт. Там
200