105 / 216
Чтоб йе мучйться еще сильнее, когда он вернется, наййсала Мат
вею: разлюбила, мол, его, замуж не выйдет, и что вообще им
лучше больше не писать друг другу...
И еще один день вспомнился сейчас Ельке...
...Ясный декабрьский день...
У края проруби — волнистые сугробы снега, будто зайцы-
беляки залегли всей семьей на отдых...
Полынья затянута тонким, прозрачным ледком. Когда в нее
опускают ведро, лед хрустит, ломается, но вскоре полынья опять
затягивается тонкой корочкой. И вода подо льдом чистая-чис-
тая, как слеза...
Все вокруг, насколько хватает глаз, засыпано толстым слоем
снега. Зима в этом году суровая, снег сыплет день и ночь, день
и ночь, а как наметает большие сугробы, ненадолго утихнет, как
будто передыхает, набирается новых сил.
Елька спустилась к речке полоскать белье. Разбила пестом
пленку льда, зачерпнула ведром воды и, вылив в ступу, начала
полоскать бельишко братьев. Полощет, выжимает, кидает в пус
тое ведро, изредка дует на озябшие пальцы.
— День добрый! — услыхала она вдруг над самым ухом.—
Никак Елька?
«Матвей?!» — встрепенулось сердце у девушки. Боясь под
нять глаза, она еле слышно сказала:
— Я... Или не признал?
— Как поживаешь? — /Чатвей протянул ей руку.— Смотрю
в окно, вроде ты идешь... С ведрами тяжелыми... Ну, думаю, на
речку пошла... Вот и пришел...
Елька пожала его горячую руку своими захолодевшими
пальцами.
— Живу-у...— односложно ответила она.— Вожусь потихонь
ку. Сам-то как?
— Третий день, как приехал.— Глаза его укоряли, тревожи
ли ее.— А тебе, выходит, все равно... На улице тебя не встре
тишь, в клуб ты не ходишь. Придется домой, видно, прийти.—
Он откровенно любовался ею: раскрасневшимся на морозе ли
цом, видел, как лучились счастливые и одновременно какие-то
печальные глаза.—- Красивая ты стала. Увидел бы где-нибудь
подальше от деревни, честное слово, не узнал бы...
— Да не говори чепухи... Какая была, такая и есть.— Она
перестала полоскать белье, засмотрелась вдаль, на деревню,
на дома, прижатые к земле сугробами снега. С рубашки капала
вода, превращаясь на снегу в льдинки, но девушка не замечала
этого.— Слава богу, вернулся живой, здоровый... Я рада...
— Рада? — Матвей от волнения расстегнул верхнюю пуговицу
полушубка.— Чему же ты рада? Что меня никто не ждет теперь?
Вот я и хочу сам услышать, правда ли все то, что
Ты
мне пи
сала в письмах? И в каких: первых или последних?
Елька бросила задубевшую рубашку в воду, подула на
пальцы.
101