109 / 216
и сани тихо тронулись с места, вынося их из оврага на равни
ну, оттуда не так далеко уже до родных Сармышей.
Снег шел, не переставая... Опять пели свою морозную песню
полозья...
«Где, где она,— никак не могла понять Ксения, очнувшись от
сна.— На земле или в вихре снежной метели витает ее душа? И
Матвея не видно за этой снежной стеной... И почему так быстро
несутся сани? Куда? Постойте! Погодите!»
Звенит удилами лошадь, и Елька вылетает из саней прямо в
сугроб, а за ней летит туда же длинная коробка... И из нее тоже
выползает белая снежная пена...
Хрипит лошадь, и сани, скатившись в овраг, вдруг оста
навливаются.
А снег все идет, кружит... Ксения, не успевшая даже испу
гаться по-настоящему, приподнимается на руках, вглядывается,
что там делается впереди. Ага, они'съехали в овраг, и лошадь,
видно, понесла.
А Матвей остановил ее. Господи, не зашибло ли его?
Ксения обессиленно падает на место, сердце ее колотится,
как пойманный в силок воробей.
Фыркает, бьет копытом по мерзлому насту разгоряченная ло
шадь, не может остыть от бега, сердится, что остановили власт
ной рукой...
Ксения видит, как подбежала к Матвею вскочившая Елька,
подставила ему, шатающемуся, свое плечо, довела до саней, уса
дила... И сани, выбравшись из оврага, понеслись к деревне.
Господи, а ведь чуть не убились. На Ксению навалилась
стопудовой тяжестью страшная усталость. Больная женщина
представила, что могло бы случиться, не сумей Матвей остано
вить лошадь, и только теперь сердце ее зашлось от страха. Ксе
ния вдруг явственно ощутила, что миг назад пронеслась рядом,
как выпущенная из лука стрела, страшная, черная смерть, обо
жгла своим дыханием лицо, обдала ледяным холодом... Она съе
жилась под тулупом, представив, как, вылетев на всем скаку из
саней, ударилась бы о мерзлую дорогу, и ее больное тело, кото
рое уже много месяцев не дает ей покоя, распласталось бы,
безжизненное, на снегу... Глянула на Матвея, но тот ровно подго
нял лошадь, как будто и не угрожала им несколько минут на
зад смертельная опасность.
— Матве-ей! — слабым голосом позвала Ксения.— Ты у меня
просто геро-ой... Ехал бы ты осторожнее...
— Ничего! — отозвался обернувшийся муж.— Скоро уже на
ши Сармыши. Главное — этот чертов овраг проехали. Ты лежи,
лежи, Ксения, не беспокойся. Испугалась, поди... Ну, теперь уже
ничего... Не студи горло, дома наговоримся.
Ксения послушно закрыла рот пуховым платком, смежила
веки. Да-а, не тот теперь Матвей, что двадцать лет назад. Рань
ше-то бывал озорным, и поговорить в редкие минуты любил, а
теперь только и осталась забота да доброта молчаливая. А сло
ва роняет спокойно, весомо, и долго думает, прежде чем слово
105