106 / 216
ibi не обижайся, Матвеи... Не уйрекай... ПосТарайсй По
нять. Что же теперь поделаешь? Видно, судьба у нас такая...—
отвернулась.
Ла-адно! — процедил он, закипая.— Я забуду! Прошлое
забуду, тебя тоже забуду. Да сама-то ты сможешь забыть те
наши ночи, нашу клятву на току? — Матвей со злостью ударил
по снежному холмику, сбил ледышки в реку.— Нет, ты не отво
рачивайся! Смотри мне в глаза. Вот возьму сейчас да и поведу в
сельсовет, пускай распишут. Что, думаешь, не смогу?
— Не надо, не злись...— Елька сделала вид, что собирается
продолжить работу.— Не подходи, что люди скажут... Давай,
Матвей, вот здесь раз и навсегда порешим: не пара мы друг
другу...
Ну, смотри, Елька... Я ведь и без сельсовета могу обой
тись...— хмуро сказал он.— Все равно будешь моей женой... Не
посмотрю, что люди скажут, уведу однажды домой, а потом уж
и не отпущу.
Елька, принявшаяся снова полоскать белье, молчала. Да и
что говорить? Она отнимала и складывала в ведро рубашки,
брючки, майки... Наконец выпрямилась, охнув, разогнула спину.
Постояла мгновенье, приходя в себя, потом подхватила тяжелые
ведра.
— Совсем забыла: ведь скотина у меня с утра не поена.
— Дай-ка помогу! — Матвей забрал у нее ведра, и Елька не
стала противиться.— А теперь шагом марш за мной! — скоман
довал он,— Прямо к нашему дому, никуда не сворачивая. Для
такого случая и ворота открыты настежь.— Он поднял ведра по
выше.— Не убежишь, белье твое у меня.
Елька остановилась, умоляюще сложила покрасневшие руки
на груди:
— Матвей! Ну перестань, прошу тебя! Люди вон идут, ска
жут: чего-то не поделили... Неудобно...—- Сдернула на затылок
душивший ее платок.— Прошу тебя... Не позорь меня перед людь
ми. Вон соседки идут за водой...
Матвей, опустив ведра на снег, поглядел в сторону деревни.
Елька схватилась за дужки, накинула их на коромысло и,
подняв его на плечо, по протоптанной тропинке торопливо за
шагала в гору.
— В кино хоть сегодня придешь? Ждать буду! — крикнул
вдогонку Матвей, но она, не отвечая, опустив голову, шла, все
убыстряя шаг...
Матвей смотрел ей вслед, и Елька спиной чувствовала этот
взгляд.
По щеке ее скатывались и падали в снег слезы. Коромысло
больно оттягивало плечо, но сильнее боль разгоралась внутри
нее, у самого сердца...
,
Уходящие, поскрипывающие Елькины шаги...
Ее равнодушные слова и полные печали глаза...
Затянутая тонким ледком полынья...
Тихий, ясный декабрьский день...
102