30 / 201
Вот у него и научился Степан играть. Как только свободна»-
минута—он за гусли. А уж когда Васюк, деверь* мой, женился,
.Степан вовсю у них на свадьбе играл. Лет тринадцать ему, поди, ,
тогда было...
— Помню, помню эту свадьбу,—вступила в разговор мать.—
Все удивлялись мы тогда, как славно Степан на гуслях играет,
да песни-то у него все какие-то новые.
— Да, да,—радостно подхватила старушка,—он не любил
играть, что все знали, говорил, мне самому хочется
хорошие
песни придумать. Вот и придумывал. Помню, раз его в Туппай
Семел на свадьбу позвали. Ну, он и научил тамошних гусляров
своим песням. Настюк в прошлый раз приходила, так говорит,
до сих пор люди не дают покою гуслярам: сыграй да сыграй
«тавлинку», что Степан из Больших Куснар играл... Играть-то
он мастер, да что толку из того,—горестно закончила старушка,
и лицо ее сразу помрачнело. Тетя Улля заговорила о своих
бедах, что во дворе ни полешка дров, что мельник за муку выго-
ворил у нее одну борозду с нового урожая. Тут и мать начала
перечислять свои нехватки по хозяйству. Потом обе надолго
смолкли. Но вот тетя Улля, словно встряхнувшись, снова заго-
ворила о сыне, о том, как он жил в Самаре.
—• Пятнадцать ему исполнилось. Взял он гусли и ушел искать
счастливую долю в город. Там и нанялся гусляром к трак-
тирщику Хлиману, Подрядились: по восемь рублей в год обещал
платить Степану богач. Уж как обрадовался Степан! Да не тут-
то было. Хлиман ходит себе руки за спину, а работники ему трех-
этажный дом каменный строят. Мой Степан да еще одна девка
батрачат на него день и ночь, а в карманах пусто. Обидно, а
что делать?
— И не говори, тетя Улля,—горячо поддержала старушку-
мать.—Одни весь век чертоломят, а дома шаром покати. А дру-
гие, наподобие мельника нашего Шешле, живут припеваючи,
сами палец о палец не стукнут, а богатство растет день ото дня.
И тех же, кто на них спину гнет, :за навоз не считают.
— Вот-вот, и Степан сказывает: что Хлиман, что Шешле—
одним миром мазаны. Хлиман, говорит, даже прячет, что он
чувашин. Богачу, вишь, не пристало чувашином быть. А уж как
он обходится с баграками-чувашами, говорить срам. Степана он
заставлял объедки после пьяных со стола есть. А разве ж будет
Степан, он такой брезгливый. Вот он один раз возьми и пни стол
с объедками. Так хозяин его за это целую зиму держал на чае
да заплесневелой тухлой рыбе. И всех, рассказывает, не лучше-
* Деверь — брат мужа.
25