29 / 201
Улля, и все. Кто нам теперь на гуслях будет играть?—чуть не
плача, говорю я бедной женщине.
— Что ему в Самаре, говоришь, надо? Да денег хоть малость
.заработать, к трактирщику Хлиману в работники наняться. Днем
зоду будет возить, дрова колоть, печи топить, за лошадьми
прибирать. А вечером, как соберутся в трактир люди, на гуслях
станет играть, и так всю ночь.
Ах,
бедняжка, и так вон как
побледнел весь, точно лист осенний выцвел, а там уж и вовсе
дойдет...
Старушка всхлипнула, утирая худенькое лицо концами плат-
ка. Я, глядя на нее, тоже заморгала мокрыми ресницами, гото-
вая расплакаться: так мне было жалко дядю Степана. Не видя
ничего перед собой, побрела к дому.
Вечером мать взяла кудельку шерсти и собралась куда-то
идти. Я тут как тут.
— Мам, ты куда? Я с тобой.
— К тете Улле. Она ведь одна осталась, бедняжка. Скучно,
наверное, тоскливо одной-то, дай, думаю, схожу, посидим, пого-
ворим.
Я увязалась вслед за матерью.
В избенке тети Улли было холодно. На узеньке.м столе мига-
ет, точно мышиный глазок, коптилка без стекла. А сама она,
закутанная в старый сохман и крашеный черный платок, сидит,
опершись обеими руками о стол, и плачет. Увидев нас, встала,
пригласила пройти вперед. Мать села на скамейку у стола, пого-
ворила о том, о сем и принялась за пряжу. Тетя Улля, глядя
на нее, тоже села за прялку и сразу же заговорила о сыне.
— Места себе не нахожу, как ушел Степан из дому. Не
стоило идти к этому Хлиману, да ничего не поделаешь, пошел:
жить-то надо. Дом вон, того гляди, развалится...
А я пытаю ее о своем:
— А кто научил дядю Степана играть на гуслях?
— Кто учил? Сам, поди, научился. Отец не играл, да и ос-
тался он от него совсем ребенком — лет пять, наверно, ему было.
Уж больно он стучать любил маленький-то. Бывало, ударит
палкой по чугуну иль котлу, тот зазвенит, а он говорит: чугун
поет. Радуется—не нарадуется. А когда семь ему исполнилось,
на свадьбе мы с ним побывали, там и услышал он гусли. На
другой же день принялся их мастерить. Режет, стругает что-то,
а сам все на губах наигрывает. Вырезал из досок гусли, натянул
вместо струн конский волос и ну тренькать целыми днями.
А потом дядя ему где-то нашел настоящие старые гусли, эх, как
-он обрадовался! Схватил их и бегом к Кируку. Тот был мастер
•играть на гуслях, ни одна свадьба без него не обходилась.
24