76 / 154
на белом свете не было, не родила еще тебя мамка. А с
того времени и пошло, что Илья Крысла — богатый, хе-хе...
Два последних месяца свекор уже не поднимался с по
стели. Остались от старика кожа да кости. Тогда и повез
ли в больницу. И вот оказалось, что болезнь у него назы
вается коротко и страшно: рак. Лишь ему самому ничего
не говорили. Одной водкой только и держался. И натер
пелась же тогда Урине, ой натерпелась!..
— Вот так, сношенька, и прожил я жизнь, а с Катерук,
свекровью твоей, у нас так и не получилось согласия. Она
сама по себе жила, ну и я тоже. Молоком, маслом на ба
заре торговала, ни копейки денег мне не показывала. Та
кая она женщина, хе-хе. И Семен мой — весь в нее. Трудно
будет тебе, сношенька, вековать с Семеном, да что уж де
лать. Говорю тебе это жалеючи. Катерук всю жизнь капи
тал собирала, за день до смерти своей лежала в полном
сознании, а ведь не сказала, где да что спрятано. Навер
но, не хотела, чтобы я попользовался. А на что оно мне?
Для себя одной Катерук всю жизнь прожила, и Семен для
себя только живет. Жадность евонная не от меня, а по
кровн материнской... Не плачь, сношенька, не плачь... Бы
ла бы сила, наподдал бы я Семену, да вот даже языком
шевелить трудно...
Старик и в самом деле был плох, губы посинели, и Ури
не, поймав его взгляд, налила в стаканчик и поднесла. Р у
ки у свекра дрожали, и ей пришлось самой и поить его.
— Спасибо, сношенька, дай тебе бог терпения с Семе
ном... Вот Колю бы, внука, повидать...— медленно прогово
рил он через некоторое время,— Осенью он должен вер
нуться со службы... Сам я из солдат трижды домой воз
вращался, сношенька. Знаешь, как родной дом-то тянет,
ой как тянет! Держи меня на чужой стороне хоть в медо
вой кадке — не надо... Налей-ка еще, сношенька. Уж и вод
ка не берет. Чего-то внутри точит и точит...— И вдруг пе
решел на какой-то странный шепот: — Пожить хотел я,
сношенька, на старости лет в спокое, хотел баню новую
срубить, и годы-то у меня еще невелики, восьмидесяти нет
еще, да что же делать, сношенька, если к воротам моего
дома подошел Эсрель...— Старик даже приподнялся в по
стели, точно и в самом деле хотел получше разглядеть при
шедшую к нему смерть,— Сношенька, эй, сношенька! Там
вон, открой-ка дверку под печкой, да рукой влево пошарь,
есть там двухлитровая банка...
( Вот как! Под печкой у них было место для ухватов, ко-
369