82 / 154
сохла, они укрепили основание, разобрали сруб и положи
ла на мох первый венец.
Потом Урине угощала их только что отцеженным пи
вом.
Тут и появился Семен Ильич.
Настроение у него было прекрасное: и мужики рабо
тали, не зря сегодня его харч ели, да и деньги, что за по
росят выручнл, он отнес в надежное место — в сберкассу:
пусть лежат себе, пусть капитал наживают. Одно то, что
вот так — за здорово живешь — у него на счету прибывают
деньги, удивляло Семена Ильича и делало его счастливым
и добрым. Он присел к мужикам на бревна, глаза его так
и сияли добротой.
— Что,— спросил Ларион,— поросят распродал, что ли?
— Распродал,— сказал Семен Ильич.— И посмотреть не
дали. Чуть было с руками не оторвали.
— По какой цене продавал?
— По дешевке пустил: пятьдесят рублей.
— Для летнего времени это недешево.
— Да что ты! После меня еще один привез, так тот
драл по семьдесят,— соврал Семен Ильич.
Кестюк, однако, удивился:
— По семьдесят? Это я по семьдесят должен порося
покупать? Тьфу! Ие держал их сроду и держать не буду.—
Кестюк презрительно сплюнул вместе с папироской.
И верно: в его доме были только овцы, да еще на зиму
оставляют они трех гусынь, а вот свиней никогда не бы
вало.
— Умнее свиньи животного нет,— сказал Семен Ильич
твердо.
— Грязнее да прожорливее — с этим я согласен,— воз
разил Кестюк.— А то — умнее!
— Нет, свинья — самое умное и самое чистое живот
ное!— стоял на своем Семен Ильич.— Корова на свои бли
ны ложится, овцы где попало гадят, а свинья ходит только
в одно место.
Урине в черном халате и с пустыми ведрами прошла
от свиней — там тоже был обед.
— Ирина! — крикнул Семен Ильич.— Вот мы туг заспо
рили. Ты расскажи-ка о трех поросятах, которых мы дер
жали еще в том дому, помнишь?
— Верно, зимой мы и дома держали поросят,— отклик
нулась Урнне,— бывало такое, да только о каких ты гово
ришь?
375