88 / 140
Слово «любимая» Саламби произнесла как-то особен
но ласково, тепло, и Алмазов вдруг почувствовал, что
это относится не только к яблоне, но и к нему...
Они взглянули друг на друга. В голубых грустных
глазах Саламби заблестели слезы. Из-под платка вы
бились пряди волос. Они заиндевели, и девушка каза
лась седой.
— Прощайте! — сдержанно говорили они друг другу,
но в душе у каждого было другое: «Не забывай меня...
Мой дорогой... Моя любимая...»
В эту минуту Саламби казалось, что от нее уходит ее
молодость, ее счастье.
«Уходит... ушел...»
«Чьювк! Чьювк!» — втыкаются в снег лыжные палки
с железными наконечниками.
Гордый! Он, конечно, не оглянется назад. Вот он ска
тился в овраг, вот уже выехал в поле...
Через поле прошел след: две линии тянутся рядом,
не расходятся и не сходятся.
«И любовь наша подобна этой лыжне»,— подумала
Саламби.
Вскоре поднялась вьюга и стала заметать лыжный
след.
Д А Л Е К О Е
В воскресный вечер после очередного занятия зоо
кружка Саламби пригласила Саланова к себе.
Услышав знакомый мужской голос, Валерик выбе
жал в сени, повис у Саланова на руках. Тот посадил
мальчика на плечи и вошел в комнату.
Раздевшись, он забавлялся с Валериком, беседо
вал с матерью Саламби о колхозных делах, об общих
знакомых. Девушка затопила железную печку, постави
ла на нее чайник с пивом. Потом позвала Саланова в
свою комнату.
Саланов сразу же обратил внимание на фотографию
Алмазова. «Трудно, говорят, сойтись с человеком, но еще
труднее, видно, разойтись, с ним»,— подумал он.
— Можешь курить,— сказала девушка, ставя на стол
пепельницу.
86