125 / 140
встретил старого друга. Анна Ивановна говорила, что
она посадила эту липу еще в свои девические годы, з а
думав: «Когда липа засохнет, тогда и мне придет пора
«переселяться за гумно».
Липе уже недолго осталось жить: она стояла у края
дороги, ее не раз задевали и телеги, и сани, и автома
шины.
Дерево дышало теперь только одной уцелевшей вет
вью, обращенной к солнцу.
Алмазов вошел в коридорчик дома и постучался.
Из комнаты донесся чей-то стон. Он постоял, надеясь,
что кто-нибудь появится, потом приоткрыл дверь:
— Можно войти?
Хозяйка лежала в постели, укрывшись стеганым
одеялом, обвязав голову полотенцем.
— А-а, Анатолий! — узнала она его сразу.— Войди,
войди. Присаживайся на сундук. Возвратился, значит.
Алмазов пожал ее трясущуюся руку и устроился на
том самом сундуке, на котором когда-то спала Малень
кая Нина.
— Выходит, возвратился все-таки... Летать-то быва
ет вольно, но сесть — места нет. Так оно бывает всегда,
коли жить не умеешь.
Ее полное лицо сморщилось, глаза запали, и она
тяжело дышала.
«И вправду пришел ей срок «переселиться за гум
но»,— с горечью подумал Алмазов.
В комнате было холодно. Печь давно не топилась, и
пахло сырыми
кирпичами. Листья фикуса покры
лись слоем пыли. Пожелтели и почернели вырезанные
из бумаги занавески на окнах. Опустели книжные
полки.
— Студентки уже не квартируют? — осторожно спро
сил он.
— Погромче говори, Толя,— напрягаясь, ответила
она.— Туга стала я на ухо. Закрылись мои ушеньки, хоть
под церковный колокол садись — не откроются. А-а? Что
сказал? Нет, в этом году студенток не пускала. Одну
было впустила, да и та не понравилась, на Музу похожа.
Я ее и прогнала. Много ли нужно мне одной? Верно
говорят: «И многое кончается и малого хватает». Живу
на пенсию. До этого жили вдвоем с Саламби.
123