121 / 140
День клонился уже к вечеру, когда они отправились
домой. Лесная дорога была плохая. Андрей вел лошадь
под уздцы. Потом, когда выехали на большак, он сел на
воз сена, а Саламби пошла к дому пешком по прямой
тропинке.
— Саламби-и! Акрамова!— донесся до нее крик.
Она обернулась и увидела Саланова, бегущего к ней
через поле и размахивающего фуражкой.
Он был в гимнастерке, сапогах, с маленьким топори
ком за поясом. Прядь черных волос прилипла к потному
лбу.
— Еле-еле докричался. Откуда идешь? Салам! —
протянул он ей руку.
— Салам! Сено из лесу вывозим,— ответила она.—
А ты куда с топориком?
— Я в лес, ивняку нарубить: ограда колхозного сада
обветшала, нужно подремонтировать. Где же ваша под
вода?
— Да вон по большаку катится, не видишь?
— Вижу. А кто на возу? Шамбулкин?
— Нет, отец Валерика. Разве ты не слышал, что он
приехал?
Саланов сдвинул брови.
— Слыхал. Борисов сказал, что он устроился в на
шей МТС.
— И ты бежал через поле, чтобы сообщить мне об
этом? — пошутила она.
— Нет, Саламби. Я хотел сообщить тебе нечто дру
гое. Может быть, теперь это и не нужно...
Девушка насторожилась.
— Что там еще стряслось? Говори быстрее. Об Ана
толии, да? Он здесь? Говори, не томи!
— Письмо получил. Он... любит тебя! Все эти годы
любил... Очень хочет с тобой увидеться.
— Семен! — вскрикнула Саламби, обеими руками
схватив его за локоть. В ее голосе слышались и радость
и отчаяние.
— Откуда писал? Где он?
— Из Барнаула. Руководит там коллективом худо
жественной самодеятельности на крупном заводе...
119