129 / 140
«музы»,— Они действительно
могут иссушить чело
века.
И тут же добавил:
— Да, кстати, тобой интересовалась Муза Любимова,
все искала адрес.
— Где она, в консерватории? — спросил Алмазов.
— Сказал! — рассмеялся Вирьялов.— Она в кафе,
вот в этом кафе, работает буфетчицей. Ее «папа» про
мышлял по торговой части, да угодил за растрату в
тюрьму. С тех пор Муза и стала буфетчицей.
— Ты дружишь с ней?
— С кем? — презрительно произнес Вирьялов.— Да
ведь ее, что горох у обочины, может сорвать каждый
прохожий.
Алмазову будто в душу плюнули. Но он не подал виду.
— А стихи не забросил?
— Забросил. Подвели меня Чушков с Ланкиным,
обещали исправить, протолкнуть в печать. Я их не раз
угощал: несмазанная ведь телега скрипит, надо смазать.
Но оба они сгинули. Чушков строил себе дом, и его
посадили за какую-то денежную махинацию, а Ланкину,
подлецу, удалось куда-то скрыться. Остался я с носом.
Что поделаешь, чужое нутро не рукав тулупа, не
вывернешь наизнанку и не посмотришь, что там. Вот и
кончилась моя литературная карьера. Да и вообще я
решил больше не заниматься этими детскими ша
лостями, писать стихи. Ведь памятника мне за них не
поставят.
«До чего противен! — думал Алмазов.— Поздорова
ешься с таким за руку, после этого руку надо как сле
дует помыть».
Но он горел желанием как можно больше узнать
о людях, которые его интересовали.
— А Саланов не женился?
— В этом году женился. Знаешь Лидию Филипповну,
учительницу из нашей деревни? Все женятся, кроме нас
с тобой. Казаков женился на Большой Нине. Про Ма
ленькую Нину ничего не знаю. Муза болтала, что она
была без памяти влюблена в тебя, а ты этого и не заме
чал. Но шут с ней... А знаешь, Саламби выходит замуж
за отца того мальчика, которого она взяла из детдома.
Она нас обоих оставила в дураках. Что поделаешь...
127