128 / 216
Первые весенние мартовские дни были безветренны, солнечны.
На полях, правда, еще лежал снег, но скоро, скоро уже теплее
пригреет солнце, и побегут ручьи, возвещая приход настоящей
весны.
Деревья, еще голые, черные, тоже в предчувствии клейких
почек, которые вскоре взорвутся буйной листвой. Отбушевали
метели, оттрещали морозы, и все живое точно притаилось, прислу
шиваясь: не слышны ли уже за лесами шаги весны...
Радостно в такие весенние дни на сердце, и только на клад
бище нет прекрасных времен года, здесь всегда тесно душе, душ
но, пасмурно, горько...
...Подойдя к гробу, Дина в последний раз посмотрела на до
рогое и уже ставшее чуть-чуть чужим лицо матери, поцеловала
застывшими губами ее холодный лоб.
И у Матвея глаза застилали слезы. Прощаясь с Ксенией на
всегда, он коснулся ее щеки своей обросшей щекой, обдавая ли
цо покойницы своим горячим дыханием, поцеловал обескров
ленные губы...
Тук-тук-тук! — стучали молотки по крышке гроба, а ему каза
лось, что эти гвозди впиваются в его сердце. Глубокая яма, как
черная жадная пасть, грязным пятном выделялась на снежной
белизне кладбища. Несколько лопат воткнуты в вырытую гор
ку земли, ждут своей очереди...
На длинных полотенцах осторожно спустили гроб в могилу,
бросили туда же концы полотенец, и, наклонившись, Матвей
кинул первый ком земли... С шумом сыпалась земля на крышку
гроба из осиновых досок, и стук этот больно отдавался у Мат
вея в висках. Вот и засыпана могила, и мужчины, орудуя лопа
тами, насыпали сверху печальный могильный холмик над веч
ным домом Ксении..,
Народу на кладбище много, собрались, чтобы проводить в по
следний путь Ксению. Дину окружили и поддерживали подруги.
Женщины вытирают глаза, плачут в голос Дина с сестрен
ками... Смерть всегда страшна своей неотвратимостью, но во
стократ страшнее, когда уходит самый родной человек...
Жить бы да жить еще Ксении Никоновой, ведь молодая совсем,
едва за сорок перевалило... И оттого печаль еще горше, тяже
лее.
Матвей не плакал, крепился. Может, горе его уже камнем
свернулось в груди, потому что о приговоре своей жене он уз
нал еще после операции и, наверное, в одиночестве отгоревал
уже... Вместе с мужчинами он поставил железную пира
миду с фотографией жены, притоптал землю вокруг, чтоб стоя
ла прямо,— и могильный холм принял привычные скорбные очер
тания. Могилу обложили дерном, постояли в скорбном молча
нии, навсегда прощаясь с Ксенией...
Притихшие, опустив голову, медленно расходились люди с
кладбища.
124