262 / 392
многое видавшая в жизни женщина быстро взяла себя
в руки. Она проворно привстала на колени и резким
голосом крикнула:
— Что тебе нужно? Почему пристаешь, бесстыд
ник! Проходи своей дорогой, не задерживай, тебе до
нас нет никакого дела!
Бандит подошел поближе, в упор посмотрел на
нее.
— Закрой хлебало, гнилая квашня, не то сейчас
же сверну тебе шею! — прошипел он по-змеиному и
замахнулся.
— Бей, бей, если у тебя вместо сердца висит кусок
ржавого железа! — закричала она.— Бесстыдник, бес
совестный, черт с рогами! Такие молодцы, как ты, на
войне головы кладут за народ, а ты, значит, живешь
в лесу, скрываешься, как волк, и грабишь старух и
детей?
— Молчи! Омотри, стащу тебя с саней и воткну в
снег вверх ногами! — снова замахнулся бандит.
— Что ты там рассусоливаешь с этой ведьмой? —
крикнул тот, что держал лошадь. — Стукни по зубам,
чтоб последние вылетели!
— Ты у своей матери их вышибай, поделом ей бу
дет за то, что родила да вырастила такую подлую
тварь! А меня бить у вас нет права! — еще громче за
кричала бабушка. Совсем позабыв о страхе, не думая
о том, что с ней могут сделать бандиты, она разноси
ла их самыми крепкими словами.
Илле сидел ни жив ни мертв. Не столько от испу
га, сколько от удивления. Он никак не мог поверить
тому, что видел... Когда подошедший к саням бандит
произнес первое слово, Илле показалось, что этот го
лос ему
1
знаком. Но где и корда он его слышал, сразу
вспомнить не мог. Когда же тот бандит пригрозил ба
бушке, закричал на нее ч, сжав кулаки, близко на
клонился к ней, Илле, хотя и было довольно темно,
узнал его. Узнал и не поверил своим глазам. Разбой
ником оказался дядя Палли, тот самый, который изо
бражал из себя раненого на войне старшего сер
жанта...
«Вот тебе и вояка, вот тебе и «герой», уничтожив
ший под Москвой уйму фашистов! Тогда у сестры он
спьяну без всякой меры хвалился и болтал, что, как
258