259 / 392
Он рванул вожжи и погнал лошадь. Расставленные
по обеим сторонам дороги еловые ветви-вехи, быстро
мелькая, оставались позади.
Илле вспомнил, как несколько месяцев тому назад
по этой же дороге он вез эстонцев. Тогда колеса теле
ги подпрыгивали на мерзлой земле и грохотали, как
трактор. Так же дул встречный ветер, старый Пауль
держал на коленях завернутого в одеяло внука. Тогда
они для Илли были совсем чужими людьми, он едва
набрался смелости заговорить с Паулем Оскаровичем,
а теперь они— как родные.
«Когда кончится война, расставаться с ними жал
ко будет, но они, наверное, все равно уедут, — думал
Илле.— Сердце каждого человека тянется на родину.
Я и сам, если бы мне, как этим эстонцам, пришлось
цце-то жить в чужой стороне, обязательно вернулся бы
в свою родную деревню...»
Дорога шла немного в гору, впереди виднелся лес.
Он казался каким-то синеватым — видимо, потому,
что весь был покрыт инеем. Лесом им надо было про
ехать километра четыре: сначала через густой молод
няк, потом через могучий, подпирающий небо «казен
ный» лес. 'Там и днем бывает темновато. Даже в яс
ный день солнце редко достигает земли.
Лес приближался. До него уже не оставалось и
двухсот метров. Лошадь бежала крупной рысью, под
полозьями однообразно похрустывал снег. Илле вдруг
стало страшно. «Как только въедем в большой лес,
погоню во весь опор. Скачущую лошадь никто не смо
жет остановить»,— подумал он, вспомнив разговор о
разбойниках.
Илле ничем не выдал своего беспокойства молчав
шей всю дорогу бабушке. Зачем волновать ее? Ничего
не должно случиться. Дядя ведь давеча сказал: «На
верное, их уже выловили». И Илле вспомнил о дезер
тирах только потому, что о них недавно говорили...
Но когда, миновав мелколесье, они въехали в
большой лес, Илле все-таки встал на колени и начал
хлестать лошадь по спине вдвое сложенными вожжа
ми. Лошадь резко рванулась, бабушка, сидевшая спи
ной вперед, чуть не выпала из саней.
— Зачем так быстро гонишь? — обернувшись,
спросила она внука.
255