256 / 392
и немецкие танки уничтожал, к солдат? ихних много
перебил...
— Есть у некоторых такая привычка! Дела сдела
ют на копейку — наболтают на рубль, — засмеялся
дядя.— Особенно, когда «огненной воды» глотнут...
Начнут врать — и остановиться не могут.
— И он за четыре дня ни разу, говорят, трезвым не
был. Сестра его все время самогонку гонит, а ему это
как раз на руку. Каждый вечер, напившись, выходил
на улицу, кричал: я фронтовик, я за народ кровь про
ливал! Почему мне не выпить?! Потом почему-то пел
тюремные песни...
— Таких горлопанов немало. Посмотришь, раны
не больше кошачьих царапин, а тоже кричат: «За что
кровь проливали?!»
— Люди ж разные бывают,— заметила бабушка,
выходя с большой миской из чулана. — Каждый на
свой манер с ума сходит. Покушайте-ка, сынки, супу,
а я буду делать вареники...
Дядя и племянник ели сначала молча. Да и разго
варивать было нельзя: горячий суп обжигал губы, все
время приходилось дуть на ложку. И все же первым
заговорил Илле:
— Дядя, а могут в наше время быть дезертиры?
Ну, кто убегает с войны или прячется от мобилиза
ции? Могут или не могут?
— Почему ты спрашиваешь об этом? — перестав
есть, уставился на него дядя.
— Так просто... Пришла в голову такая мысль...
— Нет, ты не зря спрашиваешь, не ври! — сказал
дядя.— Какая-то причина у тебя есть.
— Недавно с учительницей мы беседовали. Вот и
вспомнилось,— выложил правду Илле.
— О чем вы говорили?
— Ходят слухи, будто какие-то люди там и тут
нападают на людей и грабят... Мы решили, что эти
разбойники — мерзавцы, скрывающиеся от войны. А
с другой стороны, не хочется и верить, что в наше
время могут быть дезертиры...
Дядя, чуть помолчав, тяжело вздохнул и ответил:
— Правильно вы думаете! Есть еще типы с подлой
душой. И дезертиры, и предатели. Они же и грабители.
— Кто такие, что они за люди, дядя?
252