241 / 392
ЭТОГО ПРОСТИТЬ НЕЛЬЗЯ
Утром, повесив на коромысло два ведра, Илле по
шел на колодец за водой и неожиданно встретил там
Антонину Клементьевну. Фельдшерица была в боль
ших подшитых валенках, серой шали. Илле даже не
сразу узнал ее. Она сама заговорила с ним:
— Ай-яй! Крепко обжигает сегодня Дед Мороз!
Тебе, Илюш, не кажется?
— Да, холодно,— согласился мальчик.— Интерес
но, сколько градусов?
— Пожалуй, более тридцати...
— А вчера не так холодно было, мы запросто съез
дили за Волгу, а сегодня просто дышать невозмож
но — удивительно!
— Время такое. По-старому говоря, рождествен
ские морозы начались.. Но мы-то дома, сидя в теплых
избах, не замерзнем, а вот каково нашим там, на
фронте!
— Что и говорить, трудно им...
— И все же здорово воюют! Гонят и гонят фашис
тов! Ты, конечно, газеты читаешь?
— Для меня теперь они дороже хлеба. Наш Пауль
Оскарович тоже, если не прочтет газеты, ни есть, ни
спать не может. Каждый вечер вместе читаем...
— Теперь все так, у всех мысли только о фронте.
Фельдшерица, поддев свои ведра коромыслом, под
няла их и сделала несколько шагов в гору. Илле вдруг
вспомнил о вчерашнем, спросил:
— Антонина Клементьевна, что сказали о тетушке
Маюк? Вы, кажется, провожали ее в больницу вместе
с Назаром Егоровичем?
— Ничего опасного нет, но с недельку, сказали,
придется ей полежать.
— А дома как у нее? Скотина, птица... За ними
ведь кто-то должен смотреть?
— Пока ухаживают ребята ее соседки Праски, а
ее снохе от правления колхоза послали телеграмму,
чтобы вернулась с лесоразработок.
— И все это натворил негодник Колька Гераси
мов! — с досадой сказал Илле.— Говорят, не признает
ся, но мы же с Аркашам своими глазами видели...
— Он, кажись, учится в одном классе с вами?
237