Трубина, Марфа Дмитриевна. Детство

рывшись оохманом, знай себе похрапывает. А лошадь, как всег-

да, щиплет траву возле нашего огорода. Бегу к ней, беру под,

уздцы и веду к изгороди — иначе как на нее влезешь? Кое-как

вскарабкавшись на опину, начинаю погонять ее концом уздечки,

и вот мы уже трусим вдоль сарая, где спит ничего не подозре-

вающий дед Иван, потом — по лугам, вдоль деревни. А радуг*

так и манит к себе неописуемыми разноцветными

красками.

И кажется, спустись я с пригорка,—окажусь прямо под ее мос-

том. Но вот уже и луг кончился, мы едем по ржаному полю, вот

уже начинается яровой клин, а радуга все еще далеко. Чтобы

скорее доехать до нее, я пустила лошадь прямо по яровому

полю. Уже вот-вот мы достигнем радужного моста, проскочим

под ним -— и делу конец, но почему-то он отодвигается от нас

тем быстрее, чем быстрее движемся к нему мы. Вначале радуга

была совсем рядом с деревней, возле березовой аллейки, а те-

перь уплыла уже к мельнице. «Ничего,—думаю я,—все равно

доедем»,— и стучу босыми ногами по бокам лошади. Вот мы

почти у мелыницы, но радуга прямо на моих глазах стала рас-

плываться, бледнеть, а через минуту от ярких красочных дуг не

осталось и следа... Остановив лошадь, я застыла с разинутым

ртом. Вот и конец моим мечтам, и опять будет нас мучить Сему к

и кричать, что он — мужчина... По щекам текут горячие струй-

ки. Не помню, много ли, мало ли мы стояли так, но когда я дер-

нула лошадь за поводок, она д аже не шелохнулась с места:

вовсю хрупает молодую озимь. Я ее и так и сяк дергаю, и нога-

ми бью—нет, ни с места. Хочу спрыгнуть на землю, боязно: уж

очень, кажется, земля далеко. Сижу на лошади и плачу, не

знаю от чего больше: то ли от несбывшейся мечты, то ли от

страха.

А на небе уже ни облачка — все уплыли далеко за Волгу.

На траве, на листьях и цветах—всюду бриллиантовые брызги

дождинок, переливаются на солнце я;ркими бусами. Две бело-

снежные бабочки порхают друг за другом, играют, наверно, как

мы с Анук, в догонялки. Изо всех сил выводит свою трель

жаворонок.

Загляделась опять.

— Ты что же это хлеб травишь, ведьма

эдакая?!—вдруг

раздалось за моей спиной. Вздрогнув, я обернулась и увидела:

ко мне, грозя кулаком, бежит мужчина,в красной рубахе, с непо-

крытой льтсой головой. Я с перепугу попыталась спастись бегст-

вом, но лошадь даже головы не оторвала от озими. Сжавшись

от испуга в комок, гляжу на приближающегося мужчину—это

был мельник Шешле Ятур. Запыхавшийся, с белыми от гнева

глазами навыкате, он уже в двух шагах от меня. Дальше я