63 / 216
ся, кто должен Первый признаться — парень Пли девушка')»,
«Как жить, чтоб никогда не разлюбить друг друга?», «Что та
кое, на ваш взгляд, счастье?», «Совместимы ли настоящая любовь
и ревность?», «Кого можно называть настоящим человеком?»,
«Можно ли всю жизнь прожить честно, без лжи и обмана, или
это абсурд?». И даже: «Если парень разлюбил, как его приво
рожить обратно?» О-го-го, еще и не то спрашивают... И ответы
им подавай не книжные,— про героев произведений они и сами
все знают, а вот: «Как сами думаете, Андрей Васильевич?» И
приходится думать.
Все, все на свете волнует ребят, вступающих в самостоятель
ную жизнь, им непременно надо знать, с кого делать эту самую
жизнь, чтоб потом не разочароваться, не сломаться... Сколько
детей — столько и характеров, столько же и вопросов...
Нет, его факультативы — это разговор по душам, на равных.
И спорят порой до хрипоты, не приходя к общему мнению, да и
не нужно, чтобы все они походили друг на друга, как стершиеся
пятаки... На этих уроках мнение Андрея Васильевича, конечно,
весомо, но не бесспорно. Он и не старается навязать классу свое
единственное мнение. «Пусть учатся мыслить, помогать друг
другу советом, конкретным делом, учатся преодолевать прегра
ды на пути к мечте, не прятать голову под крыло в самых тя
желых жизненных обстоятельствах,» — вот в чем видел Андрей
Васильевич главное значение своей работы, а не только в том,
чтобы научить их правильно анализировать образы «лишних
людей» да грамотно писать сочинения, где нет ни одной незаем
ной, свежей мысли.
Тогда почему Кронид Евграфович считает, что он занимается
никчемным делом? Конечно, идти по гладкой дороге педагогики
куда легче: все проверено, апробировано, ни один инспектор не
подкопается.
А
у него на уроках — шум, гам, споры... Но если
жить без огня сейчас, смолоду, то кем он станет лет через трид
цать? Вторым Кузьмой Афанасьевичем, над которым посмеива
ются и учителя, и ученики? Нет уж, увольте от такой светлой
перспективы! Тогда лучше в пастухи пойти. Хотя какие сейчас в
современной деревне пастухи?
Орудие у учителя одно — слово! Честное, правдивое, страст
ное! А главная цель его работы — человек завтрашнего дня,
тот, кто вступит в новое столетие, кто примет на плечи заботы
страны и мира. И потому учителю не пристало жить за высоким
забором своей эрудиции, своих знаний, смотреть на детей свы
сока, иначе скоро за такой забор перестанет заглядывать сол
нечный свет. Учитель должен быть чуток, как сейсмограф, и
откликаться на любые, даже едва заметные колебания души ре
бенка. Сеять и сеять «семена разумного, доброго, вечного»... А
отдача здесь может быть лишь одна — память, которую проне
сут о тебе ученики, если научил ты их ценить жизнь и самое
главное в ней — человека. Вот тогда учитель может сказать, что
не напрасно прожил жизнь, сжигал нервы и сердце, и труд его
не пропал зря...
59