197 / 216
Микусь в ответ только брезгливо-сплюнул в сторону.
Быстро темнело. Вот и легкие облачка из сиренево-розовых
стали серыми, тусклыми грязными мазками пятнали небо. На
реке, далеко-далеко, зажглись бакены. Лениво плескалась о бе
рег вода, нашептывая песку свои байки, рассказывая о своих
горестях и печалях...
Микусь подбросил сучьев в костер, и все сели наконец ужи
нать. Вкусный дух, исходивший от котелка, уже давно дразнил
аппетит. Дед Уртемий, не снимая котелка с огня, выбрал рыбу в
одну чашку, а уху вылил в другую. Все взялись за ложки. Пе
ред тем, как водится, выпили.
— За знакомство! — кратко произнес тост Микусь, и осталь
ные согласились.
Дед Уртемий тоже приложился — за знакомство как не вы
пить? — выпил до дна, но больше уже, как ни уговаривали но
воявленные товарищи, в руки не взял предлагаемый не однаж
ды стаканчик. Может быть, он лучше других знал, как с этим
зельем баловаться, только волю себе дай. Нет, для него, старо
го, и одной хватит.
-— За угощение спасибо, люди добрые, а только уговари
вать меня ни к чему, я свою норму знаю, и слову своему — хо
зяин. Не хочу больше,— коротко, но твердо сказал дед.
Виталий в ответ на приглашение пропустить стаканчик кате
горически отрицательно покачал головой и налег на уху.
— Хороша-а! — довольно похвалил наваристую, пахнущую
дымком уху Борис Николаевич.— Ох, хороша! Куда там город
ским разносолам! Ты, дед, просто шеф-повар!
После ужина каждый занялся своим делом. Виталий
ушел к реке мыть котелок и чашки с ложками, а остальные,
раскинув прихваченные вещички, расположились полежать у
костра. Дед снова принялся за свою трубку, все пыхал да вы
пускал колечки дыма. Борис Николаевич любовался перелива
ми воды, по которой заскользили лунные дорожки, отчего вода
казалась высеребренной лучшими грузинскими мастерами ис
полинской чеканкой. В тишине этой хотелось просто помолчать,
вдыхать поглубже живительный воздух, настоянный на свежес
ти воды и прибрежных луговых трав и цветов.
А Микуся- потянуло на разговоры, как это зачастую происхо
дит с теми, кто вырвался из плена обычной размеренной жизни и
оказался волею случая один на один с малознакомыми людьми. Хо
тя, надо признать, что в подобной ситуации люди могут излагать
историю своей жизни даже лучшему другу или соседу, с кото
рым не одно десятилетие живут бок о бок и которые знают под
ноготную жизни рассказчика порой лучше его самого.
— Жаль мне тетку Пелагею, о-ох, жаль,— забормотал Ми
кусь.— И какой же доброй она была! За всю жизнь и мухи, на
верное, не обидела. Ходила себе по селу, палочкой постукивала.
Совсем к старости стала плохо видеть. У кого же я теперь, по
хмеляться стану? Она ведь никогда мне в рюмочке не отказы
13. кведер Агивер,
193