30 / 392
день, а бой не утихал. Время от времени снаряды па
дали совсем близко, и после каждого взрыва с потол
ка сыпалась земля.
Кудрявый парень по-прежнему тихонько бредил.
Пасечника Ефима Павловича мучила жажда, и он бес
престанно просил воды. Бодрее всех была его дочь.
— А ты не ворочайся, папа, и не думай о ране.
Так легче,— старалась внушить она отцу.
Но Ефим Павлович, видимо, терял сознание и ни
чего не отвечал.
— Должно быть, не выдержит он, Федор Ивано
вич,— упавшим голосом прошептала учительница.
— Выдержит... Поправится...— неожиданно для
себя сказал Ванюшка. Он давно порывался сказать
ей что-нибудь утешительное, но сдерживался. А теперь
вот, почувствовав, как задрожал ее голос, не стерпел.
— Поправится,— повторил он.— Я тоже без соз
нания был, да вот поправляюсь...
— Это кто тут? — удивленно спросила девушка.
— Паренек один из Дубовки, раненый,— ответил
Федор Иванович.— Ванюшка...
— Это — тот самый, который...
— Да, да, да! — перебил ее скороговоркой Федор
Иванович. Ему не хотелось, чтобы Ванюшке напоми
нали о пережитых ужасах.— Тот самый, начальника
нашего штаба Семена Петровича племянник.
— А, знаю,— поняв маневр Федора Ивановича,
сменила тон девушка.— Долбин... Ну как, лучше ему?
— Слыхали, сам говорит: поправляюсь... Этот
скоро встанет.
Немного помолчав, учительница спросила:
— Тебе сколько лет, Ванюшка?
— Пятнадцать.
— В каком классе учился?
— Шесть кончил.
— Шесть? — она помолчала.— Вот война кончит
ся — в седьмой пойдешь.
— Там видно будет...
— Нет, Ванюшка,— глубоко вздохнув, сказала де
вушка.— Фрицы не вечно будут на нашей земле, и мы
не вечно будем носить винтовки и автоматы. Я уже
вижу то время, когда мы заживем так же, как жили.
Нет, даже не так, а лучше... Если не верить в победу,
26