29 / 392
— Ну, а...— начал Федор Иванович.
— Фриц-то? — догадался партизан.— Боюсь, ав
томат не повредил ли о его башку... Ну, пошли? —
обратился он к товарищу.
Вскоре на носилках принесли еще двоих. Один был
пожилой, седеющий мужчина, другая — полнощекая
девушка.
— Ай-ай-ай! Как же это получилось? — в недо
умении воскликнул Федор Иванович, узнав ране
ных.— Сразу и отца, и дочку!
— Вот так нескладно получилось,— морщась от
боли, проговорил мужчина.
— Ну, а как там наши дела?
— Стоим! — уверенно ответил мужчина, словно
он и сейчас лежал в окопе и отражал атаки врага.—
И стоять будем.
И как будто ослабев от этих нескольких сильно
сказанных слов, раненый тихо попросил:
— Водички бы...
Чуть приоткрыв глаза, Ванюшка внимательно на
блюдал, как работал Федор Иванович. И чем больше
смотрел, тем больше он ему нравился. Скромный, не
заметный, большой души человек на склоне лет добро
вольно остался в тылу, чтобы помочь партизанам в их
борьбе с поработителями родины. Он уже не мог но
сить оружие и воевал теми средствами, которые были
ему под силу. Партизаны любили своего старенького
лекаря. Был Федор Иванович из тех людей, у которых
для каждого найдется и мудрый житейский совет, и
слово утешения, и отцовская, утоляющая боль, ласка.
И вообще, как много хороших людей вокруг! Вот
этот раненый, Ефим Павлович. До войны он работал
на пасеке, слыл на всю округу человеком тихим, без
обидным. А началась война — на смертельное дело
пошел, да не один, а с дочерью...
Ванюшка лежал и думал о том, как война беспо
щадно изломала жизнь людей. Вот эта дочка пасечни
ка, Антонина Ефимовна... Только за год до войны она
окончила педагогическое училище, вернулась рабо
тать в школу и заочно училась в институте. Думала
ли она, что ей когда-нибудь придется раненной в ногу
лежать в сырой лесной землянке?
Луч солнца уже покинул землянку. Было за пол
25