233 / 392
сможем. Надо сказать Назару Егоровичу, пусть велит
запрячь лошадь.
В это время председатель колхоза сам пришел к
Макж, узнав о ее беде. Перекинувшись с Антониной
Клементьевной двумя-тремя словами, он быстро ушел
обратно.
— Я сам ее отвезу в больницу,— сказал он.— Мне
завтра все равно надо быть на совещании.
Вслед за ним ушли и ребята.
— Пойдем, что ли, туда? — спросил Аркаш.—
Посмотрим на солдата?
— Да уж и не знаю как...— не сразу ответил Илле.
— Раз решили — сходим. Дома теперь все равно
делать нечего.
— В таком случае пошли...
КТО ЖЕ ОН?
Ребята шли не через пруд, как вначале, а по пере
улку, в обход оврага. Шли молча, слышался только
скрип снега под их валенками... На улице было светло,
как днем,— [поднявшись над высокими ветлами, пол
ная луна лила зеленоватый свет на деревню. Снег на
избах, на деревьях, в оврагах сверкал серебристыми
блесками; хорошо был заметен на светлом небе и тем
ный дым, клубившийся из некоторых труб...
Красиво! Но Илле не смотрел по сторонам. Он ду
мал о том, что произошло на его глазах.
— Все же тебе не надо было Кольку трогать,—
сказал он Аркашу.— Колька, конечно, виноват, но те
перь и тебя можно обвинить за его избиение.
— Не избивал я его,— покачал головой Аркаш.
— Сказал же, что дал по затылку.
— Это лишь для того, чтобы он малость поумнел.
— Он тебе тоже, наверное, сдачи дал?
— Еще что? Разве я позволю ему себя бить? Он
сразу же слезу пустил, сказал: «Маме пожалуюсь!» —
и удрал домой. А младший, хотя я его не трогал, тоже
завизжал, как поросенок. И санки свои бросили...
Слова друга нисколько не успокоили Илле. Он огор
ченно сказал:
229