230 / 392
С берега пруд кажется продолговатым ковшом.
Летом в нем копошатся гуси и утки, звенят голоса ку
пающихся ребят, слышится безжалостный стук валь
ков, которыми женщины отбеливают белье. Но и зимой
там тоже шумно. С утра до вечера толпятся ребятишки.
Они слетают с крутых берегов оврага на санках, на
ледянках, а то и просто... сядут на снег и катятся как
попало.
В тот раз на пруду также было много ребят. Одни
мчались вниз, другие тащили свои санки и ледянки
обратно в гору, которая была гладкой, как стекло. Под
ниматься было трудно, скользко. Ребята падали и, не
успев встать, скатывались обратно вниз. Хохотали,
брыкались, кричали:
— Эй-э-эй, посторонись, затопчу-у!..
Илле и Аркаш спускались, осторожно ставя ноги
поперек тропинки.
Вдруг на горе, чуть повыше их, закричала какая-то
женщина.
— Ай!.. А-ай!..
В тот же момент мимо них промчались санки с дву
мя мальчишками, а на обледенелом снегу распласта
лась женщина, от которой, подпрыгивая и звеня, кати
лись два пустых ведра.
— Кого-то с ног сбили! Пойдем, поможем! Может,
у нее голова треснула! — быстро сказал Илле и пом
чался обратно в гору.
— Это они ее санями сбили! — взмахом руки ука
зал Аркаш.— Надо поймать их, узнать — кто?
Женщина, видимо, сильно ударилась головой и по
теряла сознание, она лежала ничком и не двигалась.
Ребята осторожно перевернули ее на спину.
— Да ведь это бабушка Маюк! — узнал Илле пост
радавшую. Он тут же попытался поднять ее.— Бабуш
ка, вставай, вставай! Давай, мы тебя домой проводим...
Женщина не отвечала. Только тихо застонала.
— Илле,— оказал Аркаш, глядя вниз, на пруд,— я
сейчас тех негодяев поймаю! Хулиганы сбили с ног
старуху и даже не идут посмотреть, что с ней?
— Наверное, они уже убежали,— предположил
Илле, слегка тормоша женщину за плечо.— Бабуся,
очнись, пойдем домой...
— Не сбежали еще, я их вижу, вон поднимаются
226