160 / 392
залось, он лежит в бакинском госпитале. Письмо пи
сал не сам — попросил кого-то другого.
— В руку, должно быть, ранен,— решили все.—
Ну, раз попал свгоспиталь, выздоровеет.
В те тяжелые дни ни в одном доме не было покоя—
из каждой семьи кто-нибудь да был в огне войны.
Учительница литературы Рина Петровна, работав
шая в школе только второй год, тоже все время думала
о своем старшем брате, ждала писем. Они с братом
Федей были сиротами, отец их погиб еще во время
гражданской войны, мать умерла в голодный год. Ри
ну и Федю сельсовет отправил тогда в детский дом.
Они выросли там, выучились. Когда Феде исполнилось
восемнадцать, он поступил в военное училище, стал
лейтенантом, потом его направили на учебу в акаде
мию. Весной сорок первого года он обещал сестре:
«Приеду, когда созреют яблоки». Но началась война,
и встреча не состоялась. Одно-единственное письмецо
получила от него Рина Петровна. Было оно написано
перед выездом из Москвы, торопливо и очень кратко:
«Моя дорогая сестренка, золото мое! Какая опас
ность нависла над нашей страной, ты сама понимаешь.
Теперь никто не может сидеть спокойно. Советскую
власть, давшую нам счастье, защищать надо нам, и не
кто-нибудь, а мы сами должны разгромить озверевше
го наглого врага... Нашу академию переводят в дале
кий тыл, в Ташкент, но я туда не поеду, подал рапорт
с просьбой отправить меня на фронт. Мою просьбу
удовлетворили. Мы с тобой, хотя и выросли сиротами,
всегда говорили, что родились под счастливой звездой.
Может быть, эта звезда будет оберегать меня и в даль
нейшем. Не печалься, слез проливать не надо. Время
придет — встретимся.
Сто раз обнимаю и целую тебя, моя дорогая сест
ренка!»
Вечерами, возвратись в свою маленькую комнату
во флигеле школы, Рина Петровна подолгу смотрела
на фотографию брата, висевшую на стене в узорной
рамке.
«Где ты сейчас, милый Федя?»
В свободные вечера она, разложив по порядку, пе
речитывала его довоенные письма, иногда тихо плака
ла. Днем, на работе, Рина Петровна не показывала
156