119 / 230
Педер и в самом деле так легко
пролез в щелку, будто был не толще
шила.
В подземелье на пуховой перине,
обложенный пуховыми подушками,
восседал в богатом зеленом халате
зеленоглазый старик — дед ящерицы.
— Зачем ты привела этого сына
человека? — строго спросил он у
внучки.
— А он мне жизнь спас,— отве
чает внучка.—Не будь его, маль
чишки замучили бы меня до смерти.
Отблагодари его, дедушка.
— Чем же его отблагодарить? —
сам себе задал вопрос старик и сам
же себе ответил: — Отсыпь ему из
сундука подол золота или дай шел
ку-бархату, сколько он может унести.
А Педер ему на это:
— Нет, дедушка, не надо мне ни
золота, ни шелку-бархату, а отдай ты
мне перстень со своего мизинца.
Зеленый старик посмотрел своими
зелеными глазами на Педера, улыб
нулся и говорит:
— Ох, ох, какой ты шустрый, мо
лодец-удалец! От золота отказыва
ешься, но и не мало вместо него про
сишь. На, получай перстень, но ни
кому не отдавай. Проси чего хочешь
все исполнится, однако же знай меру.
С этими словами старик снял со
своего мизинца перстень и отдал
Педеру.
Педер попрощался с дедом и его
внучкой и пошел домой.
Пришел он домой, мать спраши
вает:
— Что, сынок, хоть на этот раз
принес ты с собой хлеба?
— Нет, мама, не принес, отве
чает Педер,— но не печалься, завтра
у нас всего будет вдоволь.
— Ах, сынок, сынок, откуда и что
может взяться, коли ты опять куда-
то дел последний пятачок..
Не поверила мать Педеру, до са
8
*
мого вечера корила его за то, что он
куда-то потратил пятачок, а хлеба не
принес.
Педер отмолчался, ничего не ска
зал матери о ящерице. А в полночь
вышел во двор и свистнул в кольцо.
И только он успел свистнуть — хлоп-
хлоп-хлоп! — подбегают к нему двое
молодцев-удальцов и спрашивают:
— Что угодно? Чем можем слу
жить?
— У нас нечего есть, не во что
одеться, не на чем спать, да и из
бушка наша вот-вот развалится,—
говорит Педер.— Хочу, чтобы мы
с матерью жили в новом доме и в
полном довольстве.
— Ложись спокойно спать, к ут
ру все будет,— ответили молодцы и
словно растворились в темноте.
Педер вернулся в свою избенку,
улегся на голую лавку.
А утром проснулся в новом доме,
на пуховой постели. В чистой гор
нице посвистывает готовый самовар,
а перед самоваром на столе стоят вся
кие яства. Мать из печки пироги вы
нимает.
Встал Педер с мягкой постели,
умылся из медного умывальника,
утерся вышитым полотенцем. Сел за
стол, мать его пирогами да сдобны
ми булками угощает, к чаю меду и
разного варенья подает.
Наелся Педер досыта и говорит
матери:
— Ну вот, ты вчера мне не вери
ла, а видишь — теперь у нас всего
вдоволь. Разве что нет при доме хо
роших надворных построек и всяко
го скота. Ну да и за этим дело не
станет.
— Откуда все взялось, сынок? —
недоумевает мать.— И разве этого
недостаточно? А ты еще о чем-то
речь заводишь.
Педер в ответ загадочно улыбается
и на весь день уходит из дома.