18 / 190
го, глуповатого военного чиновника, о непонятных и таинствен-
ных превращениях: о шаманстве, слёзном даре, так повергшем ме-
ня в изумление.
Жалуюсь Алёне на то, что бездарно трачу время в служебном ка-
бинете. Как Акакий Акакиевич военный, или Поприщин! У Акакия
Акакиевича, по крайней мере, мечта была: шинель! У меня же и
мечты нет: есть шинель!
И совсем не дорожу ей: напади на меня грабители на канале,
новую получу на складе...
Я по природе игрок, в театральном смысле исключительно. И
родился я в квартале Достоевского. Помню, идём с бабушкой на
Кузнечный рынок, там морошку продают, цветами торгуют. Шесть
копеек тюльпан... К чему вся эта лирика, эти воспоминания...
Живу от среды до среды: по средам мэтр собирает свой се-
накль. Скоро я буду читать из нового своего романа. Нового ро-
мана... Можно подумать, что их у меня написано множество. Пет,
в тетради записи так называю... Мне кажется, что то чем я за-
нимаюсь - т . е. сочинительство, это безумие... Завидую даже тем
кто не пишет, а просто служит. Как наш весёлый капитан. Я же:
лишился веселья... Только что чести моей не хватало ещё поте-
рять. И всё-таки: от среды до среды живу. Там, в сенакле у
метра как оазис среди пустыни будней. Среди пустыни службы моя
тетрадь - колодец.
Какой сентиментализм однако!
Мне не стыдно исповедоваться пепел Алёной: я еймногое йз тет-
ради читаю.
Сейчас занят сочинением "романа".
Вот что я прочитал Алёне:
Они давно меня томили (роман)
Д.К.
Они давно меня томили
Мою шею оплели белые водяные лилии на длинных
тёмно-зелёных стеблях. Я только что выплыл из
16