6 / 39
присоединились другие, не столь красивые, но все какие-то легкие, жизне-
радостные.
И эти непростительно веселые голоса, и Аркадий, гнавший мотоцикл словно
сумасшедший, и свеженасыпанная могила - все было как дурной сон. Я вышла с
кладбища и пошла в село, к Галиной бабушке.
Может быть, в глубине души я надеялась, что все увиденное - какое-то чудо-
вищное наваждение: вот зайду в этот хорошо знакомый, почти родной дом и оно
рассеется, все станет на свои места. Но едва открыла дверь, со всей неотвра-
тимостью поняла: ничего не изменится, случилось самое страшное...
Галина бабушка сидит возле стола. Из-под легкого черного шарфика выби-
лись седые прядки. Я поздоровалась. Она как-то испуганно посмотрела на меня.
- Гали нет. Галя оставила меня, - проговорили чуть слышно серые губы.
Я прошла, села на стул. Язык не поворачивался ни расспрашивать, ни
утешать ее.
Она поднялась.
- Гали больше нет, - старушка всплеснула руками.
Должно быть, она тоже не могла до конца поверить в случившееся.
- Елена Сергеевна, родная! - вырвалось у меня. Хотелось как-то успокоить
ее, словно это было возможно. Но слова не находились, я только ломала в
отчаяньи руки.
- Я-то ладно, мне недолго страдать, скоро самой ложиться рядом с Галей.
Мать вот жаль, ей на всю жизнь горе.
Елена Сергеевна надела теплую кофту.
- Идем, покажу, где умерла Галя, - она тяжело встала, первая пошла к двери.
Мы прошли через сад и вышли к озеру. Оно казалось мрачным, отрешенным,
будто человек, погруженный в свое горе. Елена Сергеевна села на пень возле
берега. Я встала позади нее, опираясь спиной о дерево, и смотрела на тусклую
озерную гладь.
- "Галя, Галюшка, как же так?" - прошептала я. Никто не ответил. Только
ветер, предвещавший дождь, коснулся трепетной дланью белых лилий на озере, и
они, качаясь и наклоняясь друг к дружке, о чем-то зашептались; прозрачные
капли, брызнувшие на их лепестки, скатились обратно, словно слезы.
- Если бы Галя могла, она рассказала бы тебе историю своей любви, -
неожиданно звонко заговорили белые лилии. Ветер утих. Я опустилась на колени
и приготовилась слушать.
ГАЛЯ
Я остановила мотоцикл на обочине и подбежала к колодезному журавлю.
Незнакомый парень пил из бадьи.
- Ой, дай мне тоже водички, умираю хочу пить, - попросила я. Он с готовно-
стью придвинул бадью. - Спасибо, - поблагодарила я и неожиданно для себя
посмотрела ему в глаза. Они были большие и светлые, точнее, светло-голубые.
Мне почему-то тут же расхотелось пить.
- Пейте на здоровье, - улыбнулся парень. И без того бледное лицо его стало
еще бледнее, потом вдруг покраснело, в глазах полыхнули радостные искорки. Он
вплотную приблизился ко мне и взволнованно спросил: - Кто ты? Откуда?
Меня захлестнуло какое-то незнакомое дотоле чувство. Казалось, я падаю в
бурный костер, объятый жарким пламенем.
Парень, не сводя с меня глаз, протянул руки к полной до краев бадье и
нечаянно толкнул ее. Я стремительно нагнулась, успела подхватить бадью . В этот
момент косынка на моей голове развязалась и упала в колодец. Я забыла, что
собиралась попить, повернулась, чтобы побежать к мотоциклу, но он удержал
меня за руку. Я еще раз взглянула на него. Парень смущенно пригладил светлые
кудри, свесившиеся на лоб, молча посмотрел в глаза. Его взгляд говорил о самом
дорогом, сокровенном, я поняла его, мне не хватало воздуха, грудь сжималась от
сладостной боли, по телу словно пробежал огонь.
Парень молчал. Стараясь не смотреть на него, я выбежала на пыльную
дорогу, завела мотоцикл и помчалась по дороге, невольно оглядываясь на колодез-
ный журавль, но сзади клубилась густая пыль и ничего не было видно. Впереди в
полуденном зное дремала родная деревенька.
...За нашим садом есть небольшое красивое озеро. Его тесным кольцом
обступили старые ивы, поэтому вода в озере всегда темная, а возле берега , словно