54 / 140
— Прочтите какое-нибудь стихотворение о Волге, о
юности, о любви.
И тогда случилось то, чего она никак не ожидала.
Вирьялов схватил ее руку, прижался к ней горячими
губами и залепетал:
— Саламби... любимая...
Что было ей делать? Она резко отдернула свою руку,
скинула с плеча макинтош.
— Уйдем отсюда.
— Одно слово,— молил он ее.— Я вас... с первого
взгляда... навеки...
Саламби повернулась и пошла к театру. Вирьялов
покорно следовал за ней.
— Простите, если я вас обидел,— шептал он.—С это
го вечера я буду считать себя глубоко несчастным чело
веком. Простите...
*
Антракт, оказалось, давно кончился, и вход в пар
тер был закрыт. Вирьялов и Саламби хотели пройти на
балкон. Но и туда нельзя было проникнуть.
В полутемном буфете Вирьялова окликнул сидевший
за уставленным бутылками столиком молодой человек
низенького роста в коричневом костюме с жилеткой. Р я
дом сидел тучный мужчина средних лет.
Вирьялов подобострастно раскланялся.
— Саламби Акрамова,— представил он им де
вушку.
— Профессор Чушков,— отрекомендовался толстяк
и посмотрел на нее поверх бутылок своими узкими гла
зами.
— М-да,— прогнусавил он,— м-да,— интересное имя,
древнее, языческое, у Бальзака, кажется, есть такой ро
ман «Саламбо».
— Не у Бальзака, а у Флобера,— робко поправил его
Вирьялов.
Тот не удостоил его даже взглядом. А приземистый
вскочил и воскликнул:
— Ты гений, Вирьялов! Чего стоите? Садитесь.
Он, не церемонясь, усадил девушку, а Вирьялову
указал пальцем на пустой стул. Чушков снисходительно
кивнул, давая понять, что он не против этого приглаше
52