49 / 140
Вирьялов смутился, но не растерялся.
— Сам я, признаться, его не видел, Саланов расска
зывал. Он во многих странах...
Но Музу не интересовал Саланов.
— А какие глаза у Саламби? — перебила она.
— Как незабудки.
— Незабудки? У нас называют это голубым глазом.
Правда, у Саламби глаза голубые, и сама она напоми
нает белую голубку.
Большая Нина, всегда режущая напрямик, возмути
лась тем, что Вирьялов все время перешептывается с
Музой.
— Говорите громче, Левен, чтобы все слышали!
Вирьялов было обиделся: как это так? Его публично
назвали Левеном! Но тут Казаков затянул студенческую
застольную. Все дружно поддержали. Затем Большая
Нина запела чувашскую народную «Пчелка золотая».
— Нет для меня лучше этой песни! — сказал Сала
нов.— За сердце берет.
И «Пчелка» была подхвачена всеми. Два звонких
голоса заглушили другие. Казаков сделал знак Нинам
и мужчинам замолчать. Теперь пели только Саламби и
Муза.
— Никогда не приходилось слышать такого пения! —
воскликнул восхищенный ими Вирьялов.
Грустная мелодия заполнила комнату:
— Ах, ты, дума, думушка,
Нет покоя мне с тобой .. .—
выводила Саламби, и на глазах ее выступили слезы.
Маленькая Нина закусила нижнюю губу; у Саламби
запрыгала на левом виске жилка; помрачнел Алмазов,
сурово молчала Большая Нина; а мягкосердечная Анна
Ивановна всхлипывала и пришептывала: «Господи! Гос
поди!» — Песня напомнила ей о том, что молодость
прошла без любви и счастья, что над цветком ее юности
не летала ни одна золотая пчелка, что у нее нет своей
семьи, и только эти, чужие дочери и сыновья, скрашива
ют ее одиночество.
Спели еще несколько песен. Потом Муза предложила
пойти всем вместе на площадь.
Анна Ивановна опять осталась дома одна.
47