43 / 140
*— Душа твоя, вижу, совсем в институт пересели
лась. А мне одной каково? Хозяйство вести — не лапти
плести. Сколько тебе приходится выносить из-за этого
института!
— Я, мама, готова все вынести, лишь бы его окон
чить. А не окончу, тогда лучше в деревне не показывать
ся. Засмеют.
— Я-то против учения ничего не говорю,— смягчилась
мать.— Раз поехала — надо учиться. Неученый человек,
хотя и зрячий, все равно слепой. Но ведь трудно тебе
жить в городе. И я помочь не могу: нет ни мяса, ни
масла, одна картошка.
— Была бы картошка, мама, не пропадем. Картошка
хлебу присошка,— утешила ее Саламби.
К полудню заглянула Большая Нина, одетая по-зим
нему, с солдатским вещевым мешком за плечами и чемо
даном в руке. Саламби быстро собралась в дорогу.
В поле вышли через огород. Котомку Саламби до
Петушиного лога несла мать. Как она еще совсем не
давно, в сентябре, ругала свою дочь за то, что та, не
сказав никому ни слова, уехала в город поступать в ин
ститут. А теперь старается помочь дочке, чем может.
Да, материнский гнев, что вешний снег: сколько ни вы
падет,— все растает.
— До зимних каникул не жди меня,— сказала Са
ламби, прощаясь с нею.— Если кто поедет на базар в
город, картошку мне с ним отправь.
Старушка размякла, в ее глазах показались слезы.
— Как доедете-то? Дорога вон какая! А лошадь за
прячь нельзя.
— У нас, у студентов, как у солдат, лошадь в но
гах,— отшутилась Нина.
Дорога действительно была нелегкой. Снег растаял,
и местами девушки утопали в грязи по щиколотку. Толь
ко к полуночи, смертельно усталые, добрались они до
города.
*
— Как раз успели к чаю — свекровки у вас будут
добрые,— обрадовалась Анна Ивановна.— А Петя вас
как ждал! Соловей лета, пожалуй, так не ждет! Только
что ушел. Еще приходил какой-то парень, односельча
41