13 / 140
— Дурочка ты,— упрекнула ее Маша. — Разве за
была, как мы мучились из-за нее? Она ведь лучшей те
лятницей тогда слыла. А нас все стыдили...
— Но она и нам с тобой много помогала.
— Сообрази, что говоришь. Значит, пусть опять
нас позорят, как в прошлые годы? Она придет на ферму,
станет старшей телятницей, а ты в подпасках у нее
ходи.
— Она образованнее нас, в институте учится,— не
сдавалась Даша.
Упорство подруги задело Машу за живое.
— Слепая ты и не видишь, к чему стремится Саламби.
Она хочет занять место Павла, стать заведующей фер
мой. Сноха мне все передала. Ты думаешь, Саламби бу
дет заниматься черной работой? Так и жди! Ты еще не
раз поплачешь из-за нее. Забыла, как твой Павел ходил
к ней? За книгами, дескать... Знаем мы эти книги. Вот я
и говорю: все вспомнишь, если забыла...
Нет, Даша не забыла. Она хорошо помнит, как Павел
в одно время зачастил к Саламби. Правда, книги у нее он
брал, но не для отвода ли глаз? Может быть, Маша пра
ва, что и теперь Саламби может стать между нею и Пав
лом, которого Даша так горячо любит.
И когда Маша под конец, распалясь, стала поносить
Саламби последними словами, Даша уже не только не
возражала ей, но даже слегка поддакивала.
Маша похвалила свою единомышленницу:
— Так-то вот лучше, Дашенька: приятные речи и слу
шать приятно.
*
Подруги вышли запирать ворота за Колей и Павлом.
— Недаром говорится: в девушках гулять, что в го
стях побывать,— затараторила Маша.
— Где уж быть долгим-то девичьему веку, от семна
дцати до двадцати,— сказала Даша, но тут же спохва
тилась. — Лет до двадцати пяти, не дольше.
— И не говори,— согласилась Маша. — А потом уже
считают за старую деву,— с обидой произнесла она. —
Вот и выходит, что надо уметь хорошо прожить свои де
вичьи годы. Добрая-то слава за печкой лежит, а худая по
свету бежит. Так-то...
11