112 / 140
Человек шел стремительной, легкой походкой. На нем
была гимнастерка и пилотка. В одной руке он нес чемо
дан, а через другую перекинул шинель. Все точно так же,
как было недавно во сне.
Она затрусила ему навстречу. Заметив старушку, сол
дат остановился, поставил чемодан и, отвернувшись от
ветра, закурил.
«Мой Валерий не курил»,— вспомнила мать, прибли
жаясь к солдату.
— Домой возвращаешься, сынок? — спросила она по-
чувашски.
Военный обернулся на голос.
И тут словно кто-то толкнул ее в грудь: она отшатну
лась.
Перед ней стоял незнакомый человек лет тридцати,
среднего роста. Из-под светло-каштановых бровей улы
бались голубые ласковые глаза. Но лицо было сумрач
ным. Правую щеку пересекал шрам.
— По-чувашски ни бельмеса, мамаша,— ответил он,
сверкая ровными зубами.
Старушка говорила и по-русски: в дни войны у нее
жили эвакуированные из Ленинграда, у них-то она и на
училась.
— На родную сторонку со службы идешь, сынок? —
спросила она с чувашским мягким акцентом.
Человек доверчиво улыбнулся.
— Из армии, мамаша. А родимая моя сторонка да
леко отсюда, две тысячи верст будет,— сказал он, пока
зывая на запад. — Иду я сейчас в вашу деревню, в Анат-
кас. На станции сказали, что прямо по этой дороге идти.
— Если в Анаткас, то к кому? — насторожилась она.
— Акрамовых знаете? Вот к ним. Там у них живет
мой сын.
Слово «сын» он произнес громко, торжественно.
Старушка взяла военного за руку.
— Отдохни здесь, сынок, минутку, не спеши: Акра
мовы теперь все равно на работе.
Они присели на траву, у края канавы.
— О тебе мы не раз вспоминали. И сегодня тоже.
Говорили, что ты на Дальнем Востоке служишь. Правда?
Может, встречал ты там моего сына, Валерия? Семенова
Валерия?
110