184 / 216
провести? И что врезалась она в тебя с первого взгляда по уши...
Признавайся...
Я встряхнул ее за плечи, и смех Олин угас, глаза потухли...
— Да как ты можешь? Разве я такой? Я ведь... Нет, это не
ты врезалась. A-а, не буду клясться, что люблю, все равно не
поверишь. Но только все не так гнусно, как ты полагаешь. Оля,
неужели у тебя ко мне нет ни малейшего, ну, никакого чув
ства? —- никак не мог подыскать нужное слово.
Оля опустилась на диван, сжала пальцы так, что побелели
суставы...
— Давай не будем говорить об этом, Толя. Прошу тебя.
Не сегодня.— Голос ее был тускл, словно это не она только что
смеялась надо мной.— Я понимаю тебя, но любовь... Ее надо по
чувствовать сердцем. А оно...— Она отвернулась.
Незаметно подкрался вечер. Оля не пустила меня домой,
выпившего, постелила на раскладушке. Но сна у меня — ни в
одном глазу. Я думал об этой необычной девушке, которая
бесшумно ходила рядом, убирала со стола, мыла посуду, сте
лила постель. Изредка мы перебрасывались несколькими слова
ми и опять умолкали. Играла негромкая музыка, за окном гус
тели сумерки. Я думал об Оле, о ее закрытом пока для меня
сердце, в котором жила какая-то тайна.
Оля с книгой прилегла на диван, я тоже листал какой-то
совершенно не интересовавший меня журнал и не мог найти те
му для разговора, который угас как-то неожиданно, сам по себе.
И чего она испугалась? Своих двадцати пяти? Или моих, двад
цати, всего только двадцати? Глупая, какое, это имеет значение?
Смотрю, а Оля как лежала с книгой, так и уснула, свер
нувшись калачиком; одну руку положила под щеку, другую под
подушку. Спит спокойно, лишь веки во сне подрагивают, трепе
щут. Будильник стучит на весь дом, точно колокол, не разбу
дил бы...
Я смотрел на нее, такую хрупкую, по-детски беспомощную
во сне, и одна за другой проклевывались во мне строки, скла
дывались в строчки... «Где же листок бумаги найти и ручку? —
обежал взглядом комнату.— Ага, вот есть...» Кажется, получи
лось что-то стоящее, похожее на настоящие стихи.... Неужели
написал? В первый раз написал настоящее... Вот, оказывается,
от чего рождаются истинные стихи: от любви и нежности, от
жалости и еще от горечи...
Подошел к дивану, осторожно укрыл девушку пледом, а на
спинку дивана приколол листок с только что родившимся сти
хотворением. Не удержался: наклонился, прислушиваясь к ее
ровному дыханию, и тихо-тихо', чтоб не разбудить, поцеловав,
ушел в ночь...
К концу июня, когда оставалось сдать еще один, последний
экзамен,— и прости-прощай, второй курс! — я стал каждую суб
боту наезжать в Большой Сундырь. Сажусь в автобус после по
лудня^ добираюоь до заветного дома, а в воскресенье последним
автобусом возвращаюсь обратно. В эти наши встречи мы с Олей,
180