180 / 216
Но я постеснялся женщины, которая развешивала во дворе
белье на веревку и косилась на нас. Да и Олю побоялся под
вести: кто его знает, какие у нее соседи.
Дом, где жила Оля, был общежитием для приезжих, которые
раоотали ^в Большом Сундыре. Жили здесь не только холостые,
но и семейные. У Оли была своя комната.
Она повела меня темным, длинным коридором, и не успели
мы еще дойти до ее комнаты в конце пути, как я поймал ее за
руку и притянул к себе. Оля попыталась осторожно высвобо
диться, но у нее ничего не вышло, и она покорно затихла. Я,
обалделый и счастливый, тыкался ей в плечо, губы, шею, и она
вздрагивала в моих руках. Но вдруг неуловимым движением
выскользнула из объятий и убежала в комнату... Ни слова не
было сказано нами, да и нужны ли они были? Я постоял у ее
порога, прислушиваясь к нервному стуку сердца. Она не оттолк
нула меня, не прогнала в гневе... Значит, значит... «Что зна
чит? — одернул я себя насмешливо.— Ничего еще не значит.
Смутил только девушку. Вот шуганет сейчас отсюда, и будет
тебе...» Я не успел подумать, что мне будет, как Оля позвала:
— Толя, заходи. Что же ты в темноте стоишь? Посмотри, как
я тут живу.
В аккуратно прибранной, светлой комнате ее было уютно. Мне,
привыкшему к студенческому безалаберному житью, это сразу бро
силось в глаза. У входа справа размещалась отгороженная стру
ганными досками крохотная кухонька. Чуть подальше стоял
диван, рядом примостился торшер, в углу — радиола. У окна —
небольшой журнальный столик, два кресла. Над диваном —
полка с книгами, а над кроватью — в белой простенькой кар
тонной рамке пейзаж Левитана «Над вечным покоем». Впро
чем, вряд ли это пейзаж. И цветы... Множество цветов в бан
ках, горшках. Живые, неярко цветущие и сухие; причудливо изо
гнутые ветви, потерявшие первозданную красоту, но интересные
своей формой, и сухие соцветия, словно все еще источавшие аро
мат лугов.
— Проходи, садись вот на диван,— радушно приглашает
Оля, немного смущенная тем, с каким вниманием я разглядываю
ее комнату.
— У тебя хорошо. Правда,— похвалил я ее.— И вкус чув
ствуется, а говорила: деревенская, мол. Можно, я посмотрю
журналы?
Оля кивнула:
— Да, займись чем-нибудь, пока я на кухне управлюсь...
— О-о! Тогда принимай меня в поварята. Нечего мне тут
прохлаждаться, бездельничать на диване, как мужья в семье.
Или ты думаешъ, я белоручка?
Оля рассмеялась, погрозила пальцем:
— Ну, смотри, сам напросился. Тогда держи...— она кинула
мне цветастый фартук.
Я облачился в это отнюдь немужское одеяние и уселся чис
тить картошку. Оля тем временем мыла казанок, резала кар
176