177 / 216
емника густой бас, распевающий тягуче: «Умру ли я,— ты над
могилою гори, сияй, моя звезда!»
Глянул на часы — и оторопел: десять минут двенадцатого!
Вот это проспал!
Торопливо оделся, понимая, что все равно безнадежно опоз
дал, выскочил на крыльцо.
Во дворе Вера кормила цыплят.
— Никто ко мне не заходил? — выпалил с ходу.
— А ты кого ждал? — усмехнулась Вера.— Или приглядел
уже кого в деревне? У нас тут девушек красивых много...
— Да нет,— промямлил я, поняв, что Оля не заходила к
подруге, видно, прямиком подалась в Большой Сундырь.
Торопливо проглотив то ли завтрак, то ли обед и поблагода
рив гостеприимную хозяйку, я засобирался обратно и обрадо
вался, когда Вера сказала, что поедет в город только завтра —
на консультацию: мне хотелось побыть одному.
Что же стряслось? Встретил милую девушку, проговорил с
ней целый вечер. Ну и что? Но что-то же произошло... Оля-
Оленька-Ульга. Почему так сладко произносить твое имя вновь
и вновь? Отчего-то и день сегодня солнечнее, чем вчера. Почему
же Оля не зашла к Вере? Постеснялась? А может, у нее есть
парень, а со мной так просто вечер провела?.. Может, с парнем
своим поссорились н назло ему? Разве можно понять этих де
вушек? Сегодня у. них одно, завтра — другое. И все же какие
разные они с Наташей. И внешне, и особенно характером. Ну,
ладно, Наташу я знаю: все-таки четыре года дружили, учились,
жили рядом. А Олю? Разве я ее знаю? Всего-то прогуляли пол
дня да вечер просидели вместе. И все же мне казалось, что Олю
я знаю так же хорошо, как мою неверную любимую.
Наташа крепкая, сильная, по-спортивному широкоплечая, а
Оля — гибкая, тонкая, хрупкая, будто молодая лоза. Если Ната
ша откровенно-прямая на слово, и в то же время какая-то пота
енная; то Оля — скромная, тихая, малоразговорчивая, а все же
открытая, ясная, как полевая ромашка, неяркая, а отовсюду
видная, привораживающая взгляд. Словно свет в ней затаенный
и печаль.
А может быть, она мне только показалась такой? Разве рас
познаешь и определишь верно человека с первого взгляда? Нет,
ничего мне не показалось, мне хочется видеть и я вижу тебя та
кой — чистой и ясной, с отзывчивой на чужую боль душой. Не
хочу еще раз обмануться.
Приехав в Чебоксары, под впечатлением народившегося во
мне нового чувства сел и написал Оле торопливо письмо, боясь
передумать, боясь расплескать в последующих днях то, что так
властно захватило сердце.
«Здравствуй, Оля.
Не удивляйся, что пишу тебе. Я и сам немало этому пора
жаюсь, потому что ничуть не хотел да и не хочу вторгаться в
твою жизнь, влезать со своими горестями тебе в душу. Но ниче
173