139 / 216
Андрей Васильевич, вы, наверное, очень любите ее, а она... Пись
ма стала реже писать... Мне крестная сказала. Может, она лег
комысленная какая? Обидно же вам, правда? Что вы улыбаетесь?
Андрей Васильевич и впрямь глядел на нее и улыбался.
— Не надо судить, Дина, о томского не знаешь. А улыба
юсь потому... Да, что скрывать: на моем личном фронте пока не
все ясно. Хоть и не положено учителю со своей ученицей о та
ком щепетильном предмете беседы вести. Надо же, чтоб человек
тебе верил, нет, поверил, пошел за тобой, как ты говоришь, хоть
на край света. А если не верит?
— А вы, Андрей Васильевич, выбросьте ее из головы,— го
рячо сказала Дина.— Что вы мучаетесь? Да если она вас не по
нимает, не верит...
— Ну, Августина,— развел руками учитель.— Вот до чего мы
договорились... Да разве это так просто? Бывает, что сердце с
разумом не в ладу. Тогда как быть? Да ты же вот сама...
— Нет, Андрей Васильевич,— перебила его девушка.— Нет,
я совсем другое... Вот вы, наверное, думаете: и чего прицепилась
глупая девчонка, как репей. Думаете, конечно. И правильно...
А у меня перед глазами тот день, когда вы впервые вошли в наш
класс. Вот в этот самый... Представились. Рассказали, что за
кончили институт, что вас оставляли на кафедре, но вы сами по
просились в школу и именно в такой дальний уголок республи
ки. Что вам интересно поработать именно в школе. А потом на
чался урок... Я не помню точно, о чем вы говорили, только запомни
ла, как вы сказали, что настоящий человек должен хорошо знать
русскую литературу, искусство. Вы говорили, а я смотрела на
вас... И что-то творилось со мной... Непонятное, странное, как
будто я плыла в тумане сна, прекрасного сна, и очнулась, толь
ко когда прозвенел звонок. И были другие уроки.... А наши вне
классные часы? Сколько интересного, прекрасного узнали мы
благодаря вам. Вы стали не просто нашим учителем, но и дру
гом, товарищем... И я полюбила вас, потому что вы добрый, ум
ный и... и еще не знаю, почему. Это невозможно объяснить сло
вами. И я никогда бы не призналась вам... Но вот случилось со
мной осенью... Ну, помните, с этим Кочергиным, и вы пришли
ко мне, утешали... И я подумала тогда: а вдруг и он когда-ни
будь... полюбит...— Дина виновато замолчала, выпалив все это
единым махом,— Глупо, конечно. Вы-то приходили ко мне только
как учитель. Вот и получилось: у меня свое горе, у вас свое...
Андрей Васильевич подошел к девушке, положил ладонь на
ее поникшее плечо. Дина вздрогнула, обернулась. Лицо ее, осу
нувшееся от слез, было печальным, поблекшим...
— Да, Дина, так вот получилось... Ты и сама все понима
ешь. Ты очень хорошая девушка. Но что поделаешь, я люблю
другую. Встретил я ее еще до прихода в вашу школу. А тебе...
Тебе обязательно надо учиться. Я верю, что ты станешь насто
ящим художником: у тебя зоркий глаз и чуткое сердце...
— Удивительно-о! — послышался за их спиной от двери не
громкий голос завуча,— Иду, смотрю: свет в школе горит. Непо
135