279 / 392
фуфайке, на ногах — большие кожаные сапоги, в ру
ках, как всегда, зеленая сумка с красным крестом.
— Проходи, Тоня, садись с
нами,—
приветливо
встретила ее Ульга.— Рина Петровна
нам
о брате рас
сказывает, посиди и ты, послушай...
Фельдшерица повесила на гвоздь одежду, медленно
прошла вперед, устало опустилась на табурет и тяже
ло вздохнула. Лицо ее было бледное, усталое.
Что-нибудь случилось, Антонина Клементьев
на? Не заболела ли ты? Вид у тебя какой-то... нездоро
вый,— с беспокойством спросила Рина Петровна.
Ячо здорова, со мной ничего не случилось,
покрасневшими глазами посмотрела на нее фельдше
рица,— но меня постигло большое горе, не знаю даже,
куда себя деть...
— Горе? Какое еще горе?
— Не с войны ли плохая весть пришла?—спросили
одновременно Рина Петровна и Ульга.
— С фронта я вестей не жду, мой Сандор лежит в
Перми в госпитале...
— Что ж тогда?
— Час тому назад умерла белоруска Ансана До
рожка...
— Умерла!? Как умерла? — испуганно вскрикнули
женщины.
— Мать Петруся умерла, что ли? Которые живут
у Мазяковых? — вскочил на ноги^ Илле, загрохотав
табуретом.— Да ведь я только дней пять назад видел
ее, как она в речке белье полоскала!
— То было, пять дней назад, а сегодня вот... умер
ла... Я уж в правление сообщила, чтобы гроб сделали.
— Никак нельзя было спасти, да?
Ах, и не говорите...— Антонина Клементьевна
снова всей грудью горестно вздохнула.— Что было в
моих силах, я сделала... Но спасти не смогла. Опозда
ла. Надо было раньше приняться за лечение. Неделю
назад она была у меня, жаловалась на головную боль.
У нее тоцца начинался грипп. Я ей дала порошки и
велела до выздоровления никуда не выходить. Но, раз
ве мы слушаемся врачей? Посидела она дома день,
другой, видимо, почувствовала облегчение, постирала
белье. Разгорелась, конечно, вспотела... Затем поло
скать на речку пошла. Как случилось, не знаю, то ли
18*
275