117 / 392
— Как будто мина,— определил по звуку Ва
нюшка.
— Кто же взорвал?
— Откуда мне знать?.. Пошли быстрее!
Санька подхлестнул Пеструшку, и уже через не
сколько минут они по узкому переулку входили на
пустынную улицу.
— Нет, Ванюшка, здесь ничего не поешь,— хмуро
сказал Санька.— Здесь никого нет.
Санька был прав. Они прошли почти по всей улице
и не встретили ни одного человека — ни на улице, ни
в домах. Ванюшке припомнилась сожженная Дубовка,
и сердце его как-то сразу больно сжалось.
— Подгоняй! — крикнул он на Саньку.
— А чего?
— Видишь?
— И правда! — обрадовался тот, заметив как из
одной трубы поднимается прозрачный синий дымок.
Через незакрытые ворота ребята прошли во двор.
Ванюшка оставил друга у крыльца, а сам вошел в из
бу. Его встретила седая старуха и, н'е дожидаясь во
проса, махнула рукой:
— Никого нет дома.
— А нам никого и не надо, бабушка,— ласково и
негромко сказал Ванюшка.— Мы вот шли по деревне,
захотели попить и отдохнуть немножко... Можно бу
дет?..
— А чего спрашиваешь? — подкидывая в печку
дрова, бормотала старуха.— Нынче не спрашивают.
Нагрянут нежданно-негаданно, как разбойники, все
заберут да еще тебя же на перекладине вздернут.
— Мы-то, бабушка, не такие. Мы — свои. У нас у
самих родителей фашисты повесили.
Старуха смягчилась, села на лавку и сразу запри
читала:
— Господи! За что ты народ так наказуешь?..
И меня вот, сынок, старую, одну оставили... Полон
дом был семьи, всех истребили, а я живу, и смерть не
идет ко мне... Зови дружка-то, картошечкой на
кормлю.
Ванюшка крикнул Саньку, и они уселись на ши
рокую скамейку у задней стены.
— Сердце на части разрывается, как вспомнишь,
8. JI. Агаков.
113