119 / 392
грубить немцам. Не будь ребятишек, она, кажется,
задушила бы их своими старческими руками.
К великому огорчению старухи, немцы решили ос
тановиться в ее избе. В скором времени в доме появил
ся долговязый пожилой ефрейтор. На сносном русском
языке он объяснил:
— Матка, у тебя будем завтракать. Надо подмести
пол и принести воды.
Старуха молчала. Тогда Ванюшка сказал:
— Бабуся, я пойду за водой, а Санька подм'етет
пол. Мети пол, Санька,— приказал он другу, а сам
взял ведро и побежал к колодцу.
Возвращаясь от колодца, он шел медленно, все вы
сматривая и все стараясь запомнить. «Пять автома
шин... три пулемета... два мотоцикла...»
Принеся воду и поставив ведро на крыльце, Ва
нюшка сказал об этом ефрейтору, не забыв назвать
его «пан-офицер». Санька к этому времени заметал
уже сени. Ефрейтор одобрительно похлопал мальчика
по плечу: ему, видимо, понравились услужливые рус
ские пацаны. Потом солдаты вышли на двор умывать
ся. Ребята подавали им воду. Немцы полоскались дол
го, о чем-то бойко переговариваясь между собой.
Если бы Ванюшка и Санька знали немёцкий язык,
они бы поняли, что поиски партизан, взорвавших
мост, были безрезультатны, что опустевшие населен
ные пункты немцам теперь нравятся больше: в них
спокойнее, чем там, где есть русски'е люди, из каждой
сотни которых девяносто девять — партизаны.
Наконец, умыванье закончилось. Солдаты верну
лись в избу и начали вскрывать консервы, резать
хлеб. Закусывая, они вели невесельге разговоры о том,
что оберштурмфюрер после взрыва липовского моста
вне себя и что лучше ему на глаза не попадаться. Не
найдя партизан, он зол, как черт. Начальник охраны
моста и его помощник уже преданы военно-полевому
суду.
У церкви раздался шум мотора. Ефрейтор бросил
ся к окну и замер.
— Шнель! Шнель! — с испугом закричал он.—
Оберштурмфюрер!
Ванюшка и Санька удивленно смотрели на ефрей
тора и на солдат, которые, давясь непрожеванной пи
8*
115