107 / 392
— Что с тобой, Михась? — еле сдерживая слезы,
спросил Ванюшка.
— А ничего особенного,— ответил Чуб, поколо-
тили немножко. На войне это бывает.
И хотя Михась говорил с улыбкой, было видно, что
ему очень больно. Сквозь темную кожу его неузнава
емо похудевшего лица заметно иростулала блед
ность, глаза запали, кудри лежали в беспорядке.
— Как это тебя?
Ошибся чуть-чуть, погорячился. Ну и поймала
меня пуля-то. Да не в этом беда. Обоз-то мы не разби
ли... задание не выполнили...
Голова его упала на подушку, и ребята услышали
тихий, еле уловимый стон.
Почти неслышно вошел Кравчук, тихо спросил:
— Спишь?
— Нет,— Михась открыл глаза.
— Ах, Михась, Михась,— вздохнул Кравчук.—
Как это не ко времени получилось...
— Выходить из строя всегда не ко времени, това
рищ командир,— снова улыбнулся раненый.
— Конечно, теперь ничего не поделаешь... Почему
не рассчитал точнее? А ведь сколько раз предупреж
дал тебя... Сколько раз! Вот и получилось: и дело ис
портил, и себя искалечил.
Тяжело дыша, Михась молчал, сознавая, что ко
мандир прав. Не погорячись он, не выскочи раньше
времени из засады — не было бы этой беды.
— Командир здесь? — спросил кто-то, открывая
дверь.
— Здесь.
Вошел приземистый партизан со щетинистой бо
родкой, в пиджаке домотканого сукна, откозырнул:
— Разрешите доложить, товарищ командир!
— С чем пришел, Пахомов?
— Хорошего мало, товарищ командир. Мост около
Липовки фрицы снова в ход пустили.
— Не может быть! — удивился Кравчук.— Ведь
неделю назад мы его разбили. Не путаешь с другим
мостом?
— Никак нет! Видел своими глазами, из камыша
наблюдал.
— Та-ак! — делая скрутку, протянул Кравчук.
103