109 / 392
— Помни,— поучал Ванюшка шагавшего теперь
рядом с ним друга,— если задержат — ответ один:
у нас пропала, мол, корова, искали ее и вот нашли...
А родом мы из Осиновки. Понял?
— Понял.
Оба не спускали с моста глаз. На обоих концах его
стояли грибки, около которых не спеша прохажива
лись часовые. Вот с противоположной стороны пока
зался мотоцикл. У моста он на минуту задержался и
помчался дальше, поднимая клубы пыли.
Ребята вышли на дорогу, пересекающую шоссе.
— По дороге идти лучше — подозрений меньше,—
решил Ванюшка, свертывая на проселок.— Погоняй
быстрее, чтобы казалось, что мы очень спешим.
До шоссе осталось не более пятидесяти метров. На
право, в полукилометре, мост... Может быть, часовые
не заметят? Хорошо бы...
Но глаза врагов были повсюду. Перед ребятами,
точно из-под земли, появился солдат в больших жел
тых очках и маскхалате, похожем на шкуру лягушки.
— Хальт!
Держа автомат наготове, часовой подошел к оста
новившимся ребятам и впился глазами в Ванюшку.
— Куда идьойт малшик?
— Домой... хаус... Вон наша деревня, Осиновка.
У нас вот эта Пеструшка пропала, корова... ферштейн?
— Ферштейн,( ферштейн! — согласно закивал ча
совой.— Короф, млеко...
— Никс, пан,— используя скудный запас немец
ких слов, покачал головой Ванюшка,—не дает она мо
лока...
— Гут, гут! — не понял немец, спрыгивая в окоп
чик и возвращаясь с крышкой от солдатского котелка.
— Надой ему,— сказал Ванюшка Саньке и ти
хонько добавил: — Хочет, видно, он этого млека, как
тигр крови.
Санька положил хворостину и принялся доить
корову. Ему никогда не приходилось этого делать, от
напряжения онемела рука, со лба пот крупными кап
лями катился. Но все же ему удалось надоить крышку
до краев.
И вдруг произошло событие, едва не испортившее
все дело. Пеструшка неожиданно брыкнула задней но
105