105 / 392
— Не по своей воле... Виселицей пугали... Вот,
крест святой! — выдумывал он одно оправдание за
другим.
И, противно сморщившись, плакал.
Но Кравчук не верил ни святому кресту, ни, тем
более, словам и -слезам предателя.
— Хватит,— отрезал он,— все ясно!
И помолчав, он заговорил, ни к кому не обраща
ясь:
— Удивительно, до чего все эти люди похожи один
на другого. Сначала предают родину, а потом у нее
же пощады просят. Думают, родина все вытерпит и
все простит. Уж этот не первый мне сапоги лижет...
А возьми партизана. Да разве он перед фашистом бу
дет ползать? А?.. В глаза ему перед смертью на
плюет...
Когда староста был допрошен, Ванюшка обратил
ся к Кравчуку:
— Товарищ командир, можно мне этому гаду во
прос задать?
— Задавай,— разрешил Кравчук.
— Когда мы с Санькой были у него в доме, он го
ворил о немецком начальнике Генрихе Шварце. Пусть
скажет: есть ли у этого Шварца на груди золотая це
почка?
— А зачем это тебе? — поинтересовался Кравчук.
— Расскажу потом, товарищ командир, а сейчас
пусть скажет...
— Эй, ты,— сурово посмотрел Кравчук в сторону
старосты,— слышал вопрос нашего разведчика? Была
у Шварца золотая цепочка?
— Вроде была... Он часто вынимал часы из груд
ного кармана,— ответил староста.
— Значит, он,— проговорил Ванюшка,— взглянув
на Саньку.
— Он,— утверждающе мотнул головой тот.
Когда старосту увели, Кравчук поинтересовался:
— О какой золотой цепочке ты спрашивал?
Ребята рассказали командиру страшную историю
этой цепочки.
— Ничего, ребята,— успокоил Кравчук,— придет
время, и он дорого заплатит за эту цепочку... А время
это близится. Только- будьте терпеливы, не теряйте
101