70 / 180
берега покрыты дерном. Они останавливаются здесй,.
чтобы дать отдых лошадям.
Установив возы в ряд, распрягают лошадей.
— Смотри, не давай лошадям с горяча пить,—гово-
рит отец, сбрасывая сбрую под телегу.
— Знаю,—говорит Валентин. Затем, взяв вожжи, он
отводит лошадь в сторону от речки и привязывает её к
полусгнившему дереву.
На землю спускается тихая августовская ночь. В тем-
неющем небе, словно жемчужины, начинают поблески-
вать звезды. Месяца ещё нет. Млечный путь делит небо
на две части; неизвестно чем, но он напоминает Свиягу
в утреннем тумане.
Тишина. Только изредка слышится ржание лошадей,
разговор земляков Валентина, везущих в город сено, д а
доносится пение ишеевской молодежи.
Мысли теснятся в голове Валентина...
Воспоминается первая любовь... слова Татьяны: «Ты
старайся забыть всё это, наша любовь не настоящая»...
Да , не настоящая. Да и Татьяна сама была не настоя-
щая...
Из-за деревни поднимается большой месяц цвета на-
чищенного до блеска самовара. Он отражается в воде,
кружится, как волчок, в струях быстрой речки.
— Эй, лётчик, ты что там, купаться что ли вздумал?—
слышит позади себя Валентин ласковый голос отца.
Добродушно-насмешливые слова отца вызывают у
него смущённую улыбку.
— Нет,—говорит он.
— Ужинать пора.
Во время еды Илья Кузьмич начинает разговор.
— Если и в самом деле захотел стать лётчиком, что ж,..
постарайся... Смелым будь, понял?
Отец не любит много говорить. Он говорит с останов-
ками, словно подсчитывает количество произнесённых
слов. Слова его всегда сказаны кстати. Валентин никогда
не слышал, чтобы он говорил что-нибудь, просто так, для
красного словца. К тому же, он известен своей прямотой.
Валентину хочется быть таким же, как и отец—спокой-
ным, рассудительным, прямодушным...
После ужина отец зажигает папиросу и долго сидит
молча. Валентин ждёт, что он скажет. Слова его всегда
доходят до самого сердца.
66